Даниэль Кельман — австрийский писатель, один из самых известных немецкоязычных авторов «новой волны».

Призрачная, дразнящая воображение загадка.

Focus

Настоящее интеллектуальное развлечение…

Frankfurter Neue Presse

А он уже не дышал, он ушел, — в какие сны — неизвестно.

Владимир Набоков. Катастрофа

Перевод А. Кацуры

— Будьте осторожны. — Портье с любопытством посмотрел на Юлиана. — Один вот утонул в прошлом году. Просто не вернулся в отель. Не сразу заметно, но, знаете ли, течения…

— Да-да, не беспокойтесь, — ответил Юлиан.

— Так и не нашли.

Юлиан рассеянно кивнул и перекинул полотенце через руку. Дверь с шумом завертелась, выпустив его на свободу. Солнце клонилось к закату. Мимо прошмыгнул скрюченный человек в соломенной шляпе; откормленный мальчуган, прицелившись, запустил обеими руками мяч в пальму, но промахнулся и теперь беспомощно глядел, как тот катился вниз по склону. Юлиан, крепко сжимая полотенце, направился по тропинке, завивавшейся широким серпантином. При мысли о том, что в середине октября где-то еще стояла такая теплынь, становилось не по себе.

До призрачных холмов на горизонте тянулось светлое и спокойное озеро, над водой вяло парила одинокая чайка. Некоторое время Юлиан как зачарованный смотрел вниз и не шевелился. Конференции страховых агентов нечасто случаются в таких краях. Как правило, для них выбирают провинциальные городишки или размытые дождями деревни; ничего хорошего от этих поездок ждать не следует.

Но главное — он до сих пор не имел ни малейшего понятия, о чем будет говорить через два часа, когда дойдет очередь до его доклада «Использование техники при расчетах с повышенным фактором риска». Эти самые расчеты он представлял себе весьма приблизительно, в электронных средствах информации вообще ничего не смыслил и был совершенно не подготовлен.

Выкроить время до отъезда, разумеется, не удалось — имелись дела поважнее: непросмотренные бланки, зависавший компьютер, переговоры с кредитным отделом банка. Да тут еще переменчивое настроение Вельнера, его начальника, с которым волей-неволей приходилось считаться. Юлиан решил заняться докладом в самолете. Но весь полет просидел в мечтах, то и дело прикладываясь к красному и пытаясь разглядеть через плечо соседа вершины гор и плывущие по земле тени облаков. От алкоголя его с непривычки разморило, и он отложил работу на вечер, сразу же после ужина. Однако ужин затянулся, битых два с половиной часа вокруг Юлиана мелькали бледные лица коллег, очки, волосы, посыпанные перхотью, и донельзя пестрые галстуки. Сидевшая рядом женщина без умолку болтала о правилах игры в гольф, о свободном ударе от третьей лунки, о гандикапе и о том, как однажды ей посчастливилось одним ударом загнать мяч в цель. И каждая его попытка сменить тему заканчивалась ничем. После ужина Юлиан с трудом добрался до кровати у себя в номере, глаза впервые за долгое время слипались против воли, и через несколько секунд он уже спал глубоким непробудным сном. Утром их приветствовал устроитель конференции, речь которого постоянно прерывалась из-за приступов сухого кашля, потом настало время обеда, и вот сейчас он вообще-то мог бы… Сейчас! Юлиан еще крепче вцепился в полотенце и замотал головой. Вельнер взял его с собой, что было знаком особого расположения. Если они опозорятся, ему этого никогда не простят.

Юлиан в нерешительности повернулся к отелю с его портьерами, балконами и старомодными навесами. Потом покосился на озеро. Завтра, в воскресенье, обещали дождь, а послезавтра уже уезжать. Это последний шанс.

Толстопуз, тяжело шлепая ногами, перебежал дорогу и наклонился за сдувшимся мячом. Повсюду валялись окурки, из-под земли черными венами выступали корни платана, в траве мелькнула ящерица. Юлиан вдохнул запах водорослей. И вспомнил об Италии. Вдохнул еще раз: Италия. Поправил очки и стал ждать. Новых ощущений.

Но для начала постарался забыть о человеке из кредитного отдела и о своих долгах в банке, о Вельнере, о нелюбимой работе и о словах Андреа, попросившей больше ей не звонить. Он вытер пот с лица. В эту минуту раздался приглушенный звук и к его ногам подкатился пятнистый и плохо надутый мяч. Юлиан посмотрел на мальчика — тот, понуро опустив плечи, стоял чуть ниже на склоне. Потом на мяч. И двинулся дальше.

Гравий скрипел под ботинками. Доклад. Все уставятся на него, Юлиана, а он краем глаза будет поглядывать на лысину Вельнера, на его нахмуренный от нетерпения лоб, потом наберет воздуха и замрет в ожидании чуда, но чуда не произойдет, молчание затянется, и он, почти поверив, что все уже позади, вдруг осознает жестокую реальность, которая пока еще не стала воспоминанием и по-прежнему длилась, сосредоточившись в одном мгновении… Юлиан замер на месте. Дорога заканчивалась глинистой площадкой возле берега.

Кругом ни одной живой души. На земле валялись грязное полотенце, расплющенная банка и недокуренные сигареты. На воде, примерно в двадцати метрах, поднимался и опускался буек. Волны лениво приближались к берегу, откатывались назад, возвращались и снова откатывались. Юлиан задумался. Потом начал раздеваться.

Подул ветер, и холодок коснулся его спины; Юлиан инстинктивно съежился. Увидел свое бледное тело и застеснялся, но, вспомнив, что рядом никого нет, с облегчением вздохнул. Сердце бешено колотилось; несколько секунд он стоял совсем голый, в полной уверенности, что кто-то обязательно сейчас явится и вылупится на него, потом мигом натянул плавки. Страхи были напрасны, никто, разумеется, не появился. Юлиан тщательно сложил одежду и снял очки.

Всегда, когда он вдруг оказывался без очков, легкая дрожь пробегала по миру, свойственная ему четкость пропадала в тумане красок и смазанных движений. А может, лучше вернуться? Еще оставалось немного времени, чтобы накропать пару тезисов — новейшие СМИ, неоценимое значение, в ногу со временем, различные способы калькуляции, возрастающая роль виртуальной реальности, возникновение качественно новых отраслей экономики, ну и дальше в подобном духе. Наверняка не избежать заиканий, наверняка придется несколько раз начинать с начала; Вельнер, ясное дело, обидится, но это же лучше, чем ничего! Юлиан положил очки на рубашку и, помучившись с невидимыми шнурками, снял ботинки. Потом спрятал ключ от номера глубоко в правый башмак.

Идти босиком по вязкому песку было трудно. Он почувствовал укол в пятку, взмахнул руками, стараясь удержать равновесие. Подумал, как же он, наверное, смешон. Тощий и бледный, смущенный собственной наготой и к тому же слепой как курица. Снова вспомнился Вельнер, вспомнился служащий из банка и хриплый голос Андреа по телефону. Юлиан решительно шагнул вперед, холодная вода добралась до щиколоток, потом коснулась икр, колен и — Юлиан задержал дыхание — всего тела. Он опустился на колени, вытянул руки, оттолкнулся.