– Я хочу тебе одно сказать, если ты когда-нибудь прославишься в литературном смысле, я буду очень, очень рада за тебя!

– И я буду очень рад и за тебя, и за себя!

– Но ты ничего давно не пишешь!

– Я аккумулирую.

– Я надеюсь, что ты аккумулируешь, но ты стал каким-то ограниченным, раньше ты шутил, писал про Аляску и хрустальный мост, цитировал Веничку, в конце концов! Я не говорю, что мне скучно с тобой! Просто мы скучно проводим время. – При этом, видимо, чтобы меня развлечь, она резко вырулила направо на Садовое, к всеобщей радости участников большого кругового движения, которые просалютовали ее длинной алюминиевой бэхе из всех имеющихся светошумовых приборов.

Внутренности тряхануло, как в мешке картошки, пристегнутом к запорожцу ремнем безопасности, на совхозном ухабе.

– Машаня, следи за дорогой!

– А вообще ты давно начал писать?

– В школе, тогда началось британское нашествие – Чейз, Алистер Маклин, Ян Железный, Сара о Коннор, Бешеный, Банда-3, и когда я прочитал переводной рассказ о бандах Нью-Йорка, где одни мужчины любили женщин традиционно, а другие анально…

– Ты начал писать про говно, а эта тема очень ограничена!

– Да, я давно ничего не писал.

– Что, исписался?

– Нет, материалы коплю.

– А с чего ты взял, что это твое?

– Так вот, когда я прочел про этих аналоловеров в 15 лет, меня немного удивило, насколько все просто, но тогда ко мне на помощь пришел журнал «Биологические науки» №4 за 1994 год, где оценивалось поведение бонобов.

– Поведение оценивалось? Они че, были в начальной школе, бобы эти?

– Какао-бобы – это деревья в Бразилии, где много диких обезьян, бонобы – это человекообразные обезьяны, которые затрахивают стресс, а не заедают!

– Затрахивают! Они не образны, они человечны. Если человек тебя затрахал, значит, у него проблемы, в этом нет ничего нового, кстати, вот «Елисеевский».

– Тормозни!

– Зачем?

– Говорю тормозни, хочу достичь какой-нибудь пустячной бездны с девушкой, пока можно до 11.

Она остановилась так же лихо, как вырулила на Садовое. Я вышел.

– Я буду кружить здесь, звони!

Я захлопнул дверцу, не могу же я пересечь Садовое кольцо, ничего не выпив, а это дурацкое правило не пить до 18.00, а я ведь молод, как в песне поется, мне всего 37, а кроме кризиса полусреднего возраста, ничего не нажил. Я зашел в «Елисеевский», да, дом-музей, и быстро нашел алкоотдел, надо что-то быстро принять, Майк Науменко выписывал шкалу «рубль – градус», конечно, срисовал у Венички, но кто у него не срисовывает, однако как просто все было в советское время, каждый школьник знал, почем сухое в Поломасах, даже я знал, сколько стоит поталонная водка «Русская» с голым мужиком на этикетке. Как потом мне признался второй муж моей первой жены, который ушел от нее к мужику, его первый гомосексуальный опыт был после стакана русской, он рассмотрел, как прекрасен аполлон на этикетке, затягиваясь «Союз-аполлоном», да, у нас на уме один гомосексуализм, это и есть любить по-русски. Вот и витрина, да, в совке все было просто, шкала «рубль – градус» имеет смысл, когда на обеих осях константы, а нам, узникам 21-го века, приходится выводить эту шкалу в каждом отдельном отделе, высоко неся внутри соотношение цена-качество относительно ежемесячного дохода и соотносясь с принципом наименьшего вреда здоровью. В «Елисеевском» задача была очень сложной, поскольку качество было обычным, а соотношение высоким, надо че-нить ухнуть, чтоб пахло меньше, хотя, когда Маша не пьет, унюхивает все за километр. Сидр – слабо, Абрау – воняет дрожжами, коньяк – жарко, вино – нужен штопор.

Зазвонил телефон.

– Милый, ты не возражаешь, если я зайду к травнику? Раз я все равно здесь в переулках?

– Да, любимая, если ты в переулках, конечно, зайди к травнику, только не забудь на мою долю! И запомни, мои сильные доли – вторая и четвертая!

– Федя, я серьезно. Это недолго, а ты можешь пока зайти в музей Булгакова, а я туда приду, ок?

Случай всегда приходит на помощь стремящейся натуре.

– Конечно, любимая! 21-й век, созвонимся.

Самогон из ректификата, полугар дорогой, виски с колером.

Зазвонил телефон.

– Ты в деревне?

– Нет, в Москве.

– Жаль, я самогон такой сейчас выгоню, ну ладно, оставлю, если будешь хорошо вести!

– Не обещаю.

– Ладно, пока, все стынет.

Вот оно, единство противоположностей в действии, этот принцип я понял давно. Когда еще смотрел телевизор, если по СТС показывают «Люди в черном», значит, по Культуре – «Кин-дза-дза».

Наконец нашел армянский самогон по кличке коньяк №7, противный и не пахнет, скорей на свободу, я вышел на улицу, снаружи «Елисеевский» не впечатлял, его облепили народы Средней Азии в надежде на новую жизнь, навигатор показывал, что я на Тверской. Я открыл самогон и начал пить из горлышка, в строительном лесу на Тверской стало уютно, работяги весело работали, к 30 годам надо решить все проблемы, кроме творческих, а мне уже 37, и каждый год проблемы множатся, как годовые кольца, может, правда, писать – это не мое, тогда Маша бросит меня, ну это, допустим, к лучшему, если к другому уходит Мария. Любая женщина – это компромисс, в лучшем случае компромиссис.

Когда ничего не можешь сделать в ворде, начинаешь критиковать существующий строй, я отхлебнул еще, но об этом Машаня и говорит. Впрочем, че слушать миссис Марию, мы используем друг друга, чтоб заполнить пустые места, и я еще отхлебнул, может, я не так и мало добился. Вспомни, когда ты пел в общаге «возьми меня к реке» под воздействием самогона, в компании хиппарей, потому что хипстеров тогда не было. Что у тебя было? А сейчас я живу у реки, видел Гребенщикова и пил «Клинское» с Яном Андерсоном. Раньше песни, конечно, были круче, но и я, в принципе, крут, знаю, кто такие Джо Кокер и Джонни Уокер.

Познакомился с Машаней в Барселоне на Рамбле, перекинулись парой слов, а когда с бутылкой кавы в руке я увидел ее у фамильносоградного палисадника, мы оказались старыми знакомыми, и она с радостью отхлебнула треть бутылки. Но стремительно исчезла с внезапно появившимся смуглым средиземноморцем с папиросой в руке.

В самолете она предложила сразу:

– Граппу будешь?

Почему она удивляется, что я алкоголик и бабник, я же не удивляюсь травнику и не задаю лишних вопросов, почему не травница?

Еще отхлебнул и настроил навигатор, до музея Булгакова 15 минут пешей прогулки, почему нет, я пьян и одинок, и еще отхлебнул.

Я