litbaza книги онлайнСовременная прозаАнатомия Меланхолии - Роберт Бёртон
Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон
Роберт Бёртон
Современная проза
Читать книгу
Читать электронную книги Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон можно лишь в ознакомительных целях, после ознакомления, рекомендуем вам приобрести платную версию книги, уважайте труд авторов!

Краткое описание книги

Знаменитая, но до сих пор неизвестная отечественному читателю, книга английского мыслителя XVII века впервые издается в русском переводе. Что такое меланхолия? Как соотносится она с умственными расстройствами — слабоумием и сумасшествием, бешенством и ликантропей? Как порождают меланхолию колдовство и магия, звезды и приметы, пища и сон, удовольствие и печаль, страсти и волнения, бедность и богатство, себялюбие и тщеславие, любовь к знаниям и чрезмерные занятия наукой? Сущность и причины меланхолии автор рассматривает, говоря современным языком, как философ и социолог, психолог и психиатр, с привлечением огромного количества литературных источников — от Античности до Нового времени.Книга будет интересна не только специалистам в области гуманитарных наук, но и широкому кругу читателей.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 412
Перейти на страницу:

Роберт Бертон

Анатомия Меланхолии

ПАРАДОКСЫ А.Г.

(несколько слов о переводчике и комментаторе этой книги)

Перевод и комментирование «Анатомии Меланхолии» Бертона — последний труд Айзика Геннадьевича Ингера (1925–2003). За исключением М.П. Алексеева и И. Лихачева, некогда подавших соответствующую заявку в «Литпамятники», никто из русских англистов, насколько мне известно, не дерзал на это титаническое усилие. Решился в конечном счете старый человек, жестоко снедаемый неизлечимой болезнью, — и успел пройти третью часть отмеренного пути.

В самой этой решимости сказалось парадоксальное начало личности А.Г.: отнюдь не мечтательный, скорее скептический ум, он не мог не зреть тщетность надежды на полное исполнение замысла и все же отдал остаток жизни (семь лет, считая от выхода его перевода «Амелии» Филдинга) на то, чтобы эта странная книга, энциклопедия меланхолии, хотя бы начала свой путь к русскому читателю.

Будучи чужим в стране «почтовых лошадей культуры», но зато долгое время общаясь с А.Г., я, кажется, понял одну вещь, некий парадокс о переводчике: сия профессия, стремящаяся к нулевой отметке индивидуального самовыражения, может приносить высшую творческую радость именно самобытным личностям.

А.Г., следует сказать, был наделен счастливыми талантами, он не просто знал, соединяя энергию любознательности с трудолюбием и цепкой памятью, но умел жить интересами театра, музыки, кинематографа, мировой литературы… И все же, как я думаю, главный его талант, направлявший все остальные, был талант просветителя. Еще неясное предчувствие призвания пришло к нему в прифронтовом госпитале, когда читал таким же, как и он, раненым «Василия Теркина». Он хотел было стать артистом, но стал педагогом.

Четверть века мы работали на одной кафедре: идя параллельными курсами русской и зарубежной литературы, учили студентов Коломенского пединститута. А.Г. занимался этим ремеслом в общей сложности больше полувека, с 1951 года в Чите, с 1964-го в Коломне. Большой опыт внушал ему печальные, меланхолические мысли, он сильно сомневался в обучаемости новых абдеритян. Но вот что удивительно: А.Г. неизменно, до самого последнего своего дня вел занятия с таким одушевлением, что поневоле забывались его всегдашние сетования на невежество студентов, на собственную усталость и нездоровье, на глупость начальства. Казалось, что от всего этого он свободен и в нем осталась лишь спокойная тягловая сила просвещения. На его лекциях никому бы и в голову не пришло, что сам лектор педагогический труд полагает сизифовым. Это, конечно, был театр. Сценическое искусство он (театровед по образованию) изучал всю жизнь и, кажется, путал аудиторию с подмостками. В то же время это был мастерский рассказ, нарочито прозаический и простой, но расцвеченный блестками иронии, иногда добродушной, чаще печальной, а подчас язвительной.

По прошествии многих лет вокруг Коломны образовалась расширяющаяся сфера влюбленных в А.Г. учеников, ставших, в свою очередь, учителями (или всем тем непредсказуемым, чем могут стать выпускники филфака). Он отвечал деятельным, подкупающе-участливым интересом к их судьбам. Такое соединение сарказма с благоволением в чем-то напоминало известного пушкинского героя:

Хоть он людей конечно знал

И вообще их презирал, —

Но (правил нет без исключений)

Иных он очень отличал…

Этими «иными» были далеко не всегда наши местные интеллектуалы, «элита» (увы, учеников в научном плане у него так и не оказалось, во многом из-за его приправленного желчью профессионального максимализма). Ими могли быть вполне заурядные в учебном отношении студенты, как я думаю, привлекавшие его своими человеческими достоинствами, порядочностью и нравственной прочностью.

Сходного рода humana studia составляет стержень научных работ А.Г. Начинал он с изучения английской журналистики и театра Просвещения (тема кандидатской), когда выделилось первое лицо и ему было отдано десятилетие научного служения — Оливер Голдсмит. Итогом стало подготовленное A.Г. издание «Гражданина мира» в серии «Литературных памятников» (1974). Следующий этап ознаменовался переходом от благодушного автора «Векфилдского священника» к злоязычному создателю Гулливера. Знаком судьбы или Провидения (особый предмет размышлений указанных авторов и их исследователя) всегда представлялся мне тот факт, что русский толкователь Свифта родился с ним в один день.

Второй «литературный памятник» А.Г. — издание свифтовского «Дневника для Стеллы» (1981). Третий — упоминавшаяся уже «Амелия» Генри Филдинга (1996). Ученый, таким образом, шел в глубь истории английской литературы, от середины XVIII века к его началу (изредка забегая вперед — к B. Скотту, Ч. Диккенсу, Т. Гарди). Последняя его книга — продление этого вектора вплоть до позднего Возрождения, до краеугольной эпохи Шекспира.

Впрочем, не в хронологии дело. Исследовательский интерес А.Г. вызывали литературные произведения не обязательно первого ряда, но в их качестве поступка, находящегося в ряду других — житейских, общественных, литературных — поступков его «героев». Отмечу проявлявшуюся при этом крайнюю взыскательность истолкователя: и Голдсмит, и Филдинг, и в особенности Свифт представали с его подачи в неприкрытой личностной сложности, несводимой к общепринятым в науке шаблонам и мифам. Подобная демифологизация в те времена неизбежно обуздывалась редакторскими ножницами. Когда это стало возможно, А.Г. вернулся и упрямо восстановил «неудобные» места (в своем сборнике «Из истории английской литературы XVII–XVIII веков», Коломна, 1996).

Четвертым памятником можно без преувеличения назвать любовно сложенный А.Г. — как составителем, редактором и одним из авторов — сборник «Мария Гринберг. Статьи. Воспоминания. Материалы» (М., 1987). В судьбе своего старшего друга, великого музыканта, ему суждено было сыграть роль Босуэлла, весьма ценимого историками английской культуры за то, что он, будучи «ушиблен» Сэмюэлем Джонсоном, терпеливо собрал документальную мозаику «жизни» и образа мыслей наставника. Не все можно было сказать сразу, но как только стало можно, А.Г. публикует вдогон (журнал «Знамя», 1999, № 5) «очистительное» дополнение, где приоткрылась трагическая подоплека и цена несуетного, величавого «служенья муз». Слова пианистки, которые зафиксировал А.Г. в своем мемуарном очерке, как очевидно, были и его собственным кредо: «Лучшее средство быть благородным на сцене — это быть благородным в жизни».

Я вспоминаю посиделки в его холостяцкой квартире с неизменным прослушиванием — с попутными комментариями хозяина — записей М.И. Гринберг (из собрания дисков, выпущенного благодаря его же усилиям). Однажды и я, преодолев робость дилетанта, позволил себе нехитрое, в общем, наблюдение: «Мне кажется, секрет “безыскусного” исполнения Гринберг в том, что она как бы растворяет себя без остатка в исполняемой музыке, т.е., как говорят, любит не себя в музыке, а музыку в себе». Надо было видеть воодушевление, с каким А.Г. поддержал меня: я высказал ту мысль, то

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 412
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?