* * *

В двенадцатую ночь после побега моего бывшего мужа из тюрьмы я лежу в постели. Не сплю. Наблюдаю за игрой света и тени на занавесках. Я лежу на узкой раскладушке и сквозь тонкий матрас чувствую каждый виток пружин. Мои дети, Ланни и Коннор, занимают две полноразмерные кровати в этом среднем по цене номере мотеля. Средняя цена – самое большее, что я могу позволить себе сейчас.

У меня новый телефон. Очередной, предназначенный со временем в расход, с таким же новым номером. Только у пяти человек есть этот номер, и два из них сейчас спят в этой комнате.

Я не могу доверять никому за пределами этого исчезающе малого круга. Все, о чем я могу думать, это темный силуэт мужчины, который перемещается в ночи – шагом, не бегом, потому что я не верю, что Мэлвин Ройял будет бежать, несмотря на то что половина полиции в стране охотится на него. И еще я думаю о том, что он идет за мной. За нами.

Мой бывший муж – монстр, и я полагала, что он надежно упрятан в тюрьму в ожидании казни… но даже из-за решетки Мэлвин вел кампанию устрашения против меня и наших детей. О да, у него были помощники – как внутри тюрьмы, так и за ее пределами; еще не выяснено, насколько широка была эта сеть. Но, помимо этого, у него был план. При помощи точно нацеленных угроз и запугиваний он загонял нас туда, куда ему было нужно: в ловушку. Мы выжили в этой ловушке, но едва-едва.

Мэлвин Ройял преследует меня в короткие мгновения темноты, когда я закрываю глаза. Миг – и он на этой улице. Миг – и он поднимается по лестнице мотеля на открытую галерею второго этажа. Миг – и он уже за дверью. Прислушивается.

Жужжание, сообщающее о том, что на мой телефон пришло текстовое сообщение, заставляет меня вздрогнуть – с такой силой, что это причиняет боль. Я хватаю телефон. Комнатный обогреватель издает дребезжание; несмотря на громкость, работает он неплохо, и тепло плывет по комнате медленной приятной волной. Я признательна за это. Одеяла на этой раскладушке слишком тонкие.

Протираю глаза и сосредотачиваю взгляд на экране телефона. Там высвечиваются слова: Номер не определен. Я выключаю телефон и кладу под подушку, пытаясь убедить себя, что уснуть сейчас будет безопасно.

Однако я знаю, что это не так. Я знаю, кто пишет мне. И мне кажется, что двойного замка́ на двери номера недостаточно для безопасности.

Двенадцать дней назад я спасла своих детей от убийцы. Я устала, ранена, меня мучают головные боли. Я испугана, измотана, встревожена и, самое главное – самое главное, – я зла. Мне нужно быть злой. Эта злость сможет сохранить нам жизнь.

«Как ты смеешь? – думаю я, обращаясь к телефону под подушкой. – Как ты смеешь, мразь?!»

Доведя свою ярость до температуры кипения, так что она почти причиняет мне боль, я сую руку под подушку и снова достаю телефон. Моя злость – мой щит. Моя злость – мое оружие. Я, не дрогнув, вывожу сообщение на экран, готовая к тому, что в нем написано.

Но я ошибаюсь. Это сообщение не от моего бывшего мужа. В нем говорится:

И после него идет знакомый мне символ:

«Авессалом».

Потрясение разбивает мою злость на острые осколки, разбрасывая их горячими электрическими уколами по моим рукам и груди – как будто сам телефон бьет меня током. У моего мужа был помощник – помощник, манипулировавший нами, способствовавший похищению моих детей. И этим помощником был Авессалом… искусный хакер, который обманом привел меня в ловушку, подстроенную Мэлвином. Я осмеливалась надеяться, что, возможно, после краха этого плана Авессалом больше не будет угрозой для нас.

Это была слишком глупая надежда.

На мгновение я ощущаю прилив неприкрытого животного ужаса, будто все детские страхи перед привидениями внезапно сбылись, а потом делаю глубокий, медленный вдох и снова пытаюсь думать, прорываясь через невозможность справиться со всем этим. Я виновна лишь в том, что защищалась от человека, который хотел убить меня, который за несколько лет завоевал мое доверие и постепенно вел меня к месту, назначенному для моего убийства.

Но это не заставляет сообщение исчезнуть с экрана телефона.

Авессалом работает не один. Чертов хакер направил по нашему следу кого-то еще. Эта мысль пронзает меня точно удар молнии. Во рту пересыхает, по всем нервам одновременно проносится электрический импульс, потому что я понимаю – это действительно так. Что-то беспокоило меня все эти долгие дни, пока мы прятались и переезжали ради собственной безопасности… чувство, что за нами по-прежнему наблюдают. Я списывала это на паранойю.

Но что, если это вовсе не паранойя?

Я пытаюсь встать как можно тише, но раскладушка скрипит, и я слышу, как Ланни, моя дочь, шепчет:

– Мама?

– Всё в порядке, – шепчу я в ответ.

Встаю и сую ноги в ботинки. Я полностью одета – в удобные штаны, свободный свитер и толстые носки; поверх этого я надеваю наплечную кобуру и парку, потом отпираю дверь и выхожу на галерею.

В Ноксвилле пасмурно и холодно. Я не привыкла к яркому городскому освещению, но сейчас оно меня немного успокаивает. Я не ощущаю полной оторванности от всего мира. Вокруг люди. Если я закричу, меня услышат.

Звоню по одному из номеров, записанных в моем телефоне. Трубку снимают после первого же гудка, и я слышу вечно усталый голос детектива Престера из полицейского управления Нортона – городка, расположенного вблизи того места, где мы жили… нет, живем, потому что мы вернемся в Стиллхауз-Лейк, клянусь. Этот голос произносит:

– Мисс Проктор, время уже позднее.

Похоже, он совершенно не рад звонку от меня.

– Вы на сто процентов уверены, что Лэнсел Грэм мертв?

Это странный вопрос, и я слышу скрип – вероятно, это скрипит офисное кресло, на спинку которого откинулся Престер. Смотрю на свои часы. Второй час ночи. Я гадаю, почему Престер еще на работе. Нортон – маленький сонный городок, хотя и там полиции приходится иметь дело с некоторым количеством преступлений. Престер – один из двух детективов в составе управления.

А Лэнсел Грэм носил форму полицейского офицера и служил в Нортонском управлении.

Престер отзывается неспешно и настороженно:

– У вас есть некая веская причина думать, что это не так?

– Он. Действительно. Мертв?

– Мертвее не бывает. Я видел, как из его трупа на столе патологоанатома извлекали органы. Почему вы спрашиваете об этом… – Он ненадолго умолкает, потом издает стон, как будто тоже только что взглянул на часы. – В такое время суток?

– Потому что меня напугала очередная эсэмэска с угрозами.