Бенно Тешке

Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений

Моему отцу

Benno Teschke

THE MYTH OF 1648:

Class, Geopolitics, and the Making of Modern International Relations

© Benno Teschke 2003

Второе издание

Перевод с английского ДМИТРИЯ КРАЛЕЧКИНА

Перевод книги: Benno Teschke. The Myth of 1648: Class, Geopolitics, and the Making of Modem International Relations. First published by Verso 2003

Опубликовано Издательским домом Высшей школы экономики <http://id.hse.ru>

На обложке – фрагмент картины Герарда Терборха «Заключение мира в Мюнстере», 1648 г.

Предисловие к русскому изданию[1]

Настоящая работа представляет собой попытку теоретической реконструкции генезиса и эволюции системы европейских государств в период от империи Каролингов до раннего Нового времени – реконструкции, понимаемой как исследование архитектоники и структурной трансформации международных порядков. Первоначально автор мыслил ее как критическое вторжение в преимущественно англо‑американский дискурс теории и истории международных отношений, но в ходе исследовательской работы, захватывавшей смежные дисциплины и страны, он все чаще начал обращаться к исторической социологии и историографии для адекватного (как в эмпирическом, так и в методологическом отношениях) изучения своего обширного предмета. После окончания «холодной войны» работа над проектом совпала с периодом растущей неопределенности в сфере нашего объекта исследования – «международных отношений» (МО). На ключевой вопрос – вопрос о новом миропорядке – вплоть до сегодняшнего дня ответа не найдено: к такому выводу приходишь, рассматривая понятийные трупы типа «глобализация», «глобальное управление», «глобальное гражданское общество», «многоуровневое управление», «гегемония», «интернационализация государства», «империя», которые после падения Берлинской стены были порождены дискурсом МО, а затем отброшены. Но все эти понятия связаны с представлением об упадке, если не о кончине национального государства эпохи модерна и системы классического государства, которые, опираясь на международно‑правовые принципы суверенитета, территориальности и равенства, со времен Вестфальского мира (1648 г.) структурировали геополитический порядок модерна[2].

Кроме того, возникла угроза утраты МО как самостоятельной дисциплины, которая (по крайней мере в англо‑американских странах) после окончания Первой мировой войны институционально выделилась из политологии и легитимировала свой статус в качестве независимой научной дисциплины, ссылаясь на свою специфическую предметную область «международного».

В контексте кризиса данной дисциплины автор рассматривает настоящую работу как вклад в начавшийся в середине 1990‑х годов «исторический поворот» в МО, стремясь четче зафиксировать на понятийном уровне современные геополитические изменения. Что такое нововременное государство? Когда оно возникло и каковы его конституционные предпосылки? Когда и как возникла система нововременных государств? Как можно концептуализировать геополитические отношения в безгосударственных обществах? Но подобным обращением к истории чаще всего подтверждалось, а не подвергалось критике центральное значение, придаваемое Вестфальским мирным договором в МО. Этот миф об истоках – fans et origo[3] международных отношений – ничуть не пострадал от значительных историографических публикаций[4], которые в изобилии появились в связи с отмечавшимся в 1998 г. 350‑летием Вестфальского мирного договора и внесли существенные разграничения в корпус исследовательских работ, а также от ревизионизма, вот уже более двух десятилетий господствующего в изучении абсолютизма[5]. Хотя в исследованиях конструктивистского и постструктуралистского толка предпринималась попытка разработки более точных исторических генеалогий международных институтов, все же их авторы в основном сходятся во мнении, что абсолютистская Франция XVII в. являет собой классическую модель первого успешного опыта формирования территориального суверенитета, а статья 8.2 Оснабрюкского мирного договора (ius foederis и ius belli ас pads[6]) по‑прежнему рассматривается как юридическая кодификация переноса суверенитета на германские сословия, что якобы означало конец Священной Римской империи германской нации. В этой перспективе понятие «Вестфалия» мутирует, превращаясь в шифр, порождающий концепцию нововременного миропорядка на основе модели территориально ограниченного, политически автономного и суверенного национального государства, которому противопоставлена поствестфальская текучая, аморфная и детерриториализованная геополитическая конфигурация, лишенная фиксированного центра политической власти. В таком сценарии «Вестфалия» возвещает о начале Нового времени или модерна, а «пост‑Вестфалия» – о начале постмодерна.

Книга «Миф о 1648 годе» – это в первую очередь критика данной основной нормы, определяющей дисциплину, – нормы, которая структурирует периодизацию и концептуализацию международных отношений в современном дискурсе МО. Однако главное новшество не исчерпывается эмпирической коррекцией какого‑то исторического недопонимания, но заключается в проекте теоретической реинтерпретации долгосрочной эволюции европейской системы государств, реинтерпретации, которая призвана теоретически прояснить структуру, способ функционирования и трансформацию различных (по конкретным историческим условиям) геополитических систем. При этом данное исследование не только дистанцируется от литературы МО, но и создает двойной интеллектуальный фронт: во‑первых, против неовеберианского ренессанса в исторической социологии, который объясняет процессы образования государств, происходившей в раннее Новое время, в первую очередь с помощью модели модернизационного и рационализационного давления, вызванного военной и геополитической конкуренцией; во‑вторых, отмежевываясь от ортодоксального марксизма, который объясняет образование государств прежде всего коммерциализацией и заморской торговлей и утверждает, что не только возникновение нововременного государства, но и вообще существование всей системы государств – а именно, множественности государств – могут быть выведены из торгового капитализма.

В противоположность этому вводится и разрабатывается программа так называемого политического марксизма. Он подчеркивает специфику различных для конкретных регионов общественных отношений собственности, которые обусловливают характерные для них антагонистические стратегии воспроизводства и социальные конфликты. Последние приводят к большому разнообразию форм экономического развития, политического кооперирования, а также существующих геополитических связей. В итоге появляется возможность не только представить подтверждения фундаментального разброса геополитических динамик в различных режимах собственности для разных исторических эпох, но и объяснить регионально дивергирующие пути развития отдельных обществ, которые не подчиняются никакой обобщающей логике развития и тем не менее не должны отдаваться на произвол идеографическому вердикту об их случайности. И наконец, можно также показать, что европейский «плюриверсум» государств не является функцией капитализма и не может быть выведен из него, но обусловлен накопившимися последствиями средневековых и ранних новоевропейских классовых конфликтов, возникавших вокруг прав собственности и прав господства, которые в конечном счете по‑разному дифференцируются на различных династических территориях. Этот феномен описывается на уровне понятий концептом политического и геополитического накопления. Таким образом, Европа как территориальный плюриверсум является историческим наследием докапиталистической эпохи, в котором капитализм позднее развивается и расширяется – первоначально в Англии. Но с возникновением отношений капиталистической собственности происходит также трансформация персонализированных прав господства в формы деперсонализированной государственности, которая заявляет о себе первично в разграничении политического – как абстрактной и публичной сферы власти – и экономического – как частной сферы гражданского общества. Территориальное разделение «внешнего» и «внутреннего» исторически