Дэшилл Хэммет

МАГИЯ

Поздно вечером, когда у Страйита завершался девятый день поста, в комнату вошёл его ученик-талмид Саймон, сопровождавший ювелира Баклипа. Маг читал потрёпанный манускрипт, озаглавленный, ни много ни мало: «Чёрная Курочка, или Курица, несущая золотые яйца; включает Науку Магических Талисманов и Колец, Искусство Некромантии и Каббалы; для заклинания Воздушных и Адских Духов, Сильфов, Ундин и Гномов, для овладения Тайными Науками, для Обнаружения Сокровищ, для получения власти над всеми существами и разоблачения всех Наук и Колдовства. Всё знание следует из Доктрин Сократа, Пифагора, Зороастра, сына Великого Оромасиса, и других философов, чьи труды в рукописях были спасены от пожара в Библиотеке Птолемея. Переведено с Языка Магов и Иероглифов докторами Mizzaboula-Jabamia, Danhuzerus, Nehmahmiah, Judahim и Eliaeb».

Комната, просторное помещение с белым полом, имела высокие стены, задрапированные тёмным бархатом, который был расшит сверкающими оккультными знаками. Мальчик, сидевший на корточках в углу, месяца два назад утратил от страха дар речи — в тот день, когда его отдали в обучение к магу. Мальчик полировал квадратным лоскутом шёлка серебряное кольцо Раума с выгравированной печатью, походившей на схематично изображённую палубу причудливой лодочки.

Страйит был дородный мужчина лет сорока — впрочем, возраст магов точно не определишь. За девять дней поста кожа на его проницательном лице стала прозрачной, уголки губ опустились. Он отметил пухлым пальцем место, до которого дочитал, и поднял глаза на Саймона. Перевёрнутая пятиконечная звезда, вышитая на бархате в круге древнееврейских надписей, образовала забавный нимб над полным розовым лицом мага.

Несколько мгновений ювелир Баклип с нетерпением ловил взгляд Страйита, а потом обернулся к талмиду в надежде, что тот заговорит первым. Но едва Саймон попытался что-то произнести, как Баклип разразился невнятным бормотанием:

— Тут вот… Мне нужно… Если вы можете… Я же знаю, вы можете!.. — Вскоре поток бессвязных фраз превратился в неясные тихие звуки, тонувшие в мягкой шляпе, которую теребили беспокойные руки ювелира: — Если возьмётесь… Мне нужно…

Под эти тихие звуки Саймон сказал:

— Он хочет любви от женщины, господин.

Ювелир Баклип переступил с ноги на ногу, хрустнул пальцами и отвёл глаза в сторону, но всё же кивнул, подтвердив прозвучавшие слова. Этот крупный мужчина настолько сильно нервничал, что его голова, лишённая растительности, стала серой — такого цвета, как если бы её покрывали седые волосы.

— От особой женщины? — карие глаза Страйита, утомлённого воздержанием, впервые обратились на ювелира. — Или от любой женщины?

Баклип так отчаянно дёрнул головой, что скрипнул воротник:

— От особой!

— Она жена или девица?

— Деви… э-э… Она не замужем.

— И ты не можешь покорить её ни одной безделушкой из своей лавки?

— У меня лучший ассортимент в городе! — Ювелир с усилием придушил в себе торгашескую бойкость. — Мои подарки, похоже, больше не радуют её… больше не привлекают её… — Стыд в его глазах, под которыми темнели мешки, сменился беспокойством. — Вы поможете мне? Поможете ещё раз?

Поставив локти на стол, рядом с манускриптом «Чёрная Курочка», а лицо погрузив в мясистые ладони, Страйит начал разглаживать дряблые щёки, вынуждая ювелира ждать ответа, и единственным звуком в комнате стало шелестящее трение шёлка о серебро в руках сидевшего на корточках мальчика.

— Ты получишь её, — произнёс маг, когда суетливые пальцы ювелира испятнали шляпу влажными отпечатками. — Скажи Саймону всё, что мы должны знать о ней.

Баклип с ликованием шагнул вперёд:

— Так вы всё же?..

Саймон поймал его за руку, ш-ш-шепнул что-то на ухо и вывел прочь.

— Всегда одно и то же, — сказал Страйит, откидываясь на спинку стула, когда вернувшийся талмид положил возле своего господина горсть золотых монет и исписанную бумагу. Смахнув их через край стола в открытый ящик, маг пожаловался: — Всегда им требуются только любовь и богатство, даже если на короткий срок в моду входит что-то другое. За двадцать лет, кажется, только дважды меня просили о мудрости, дважды, пожалуй, — о счастье, и один раз, насколько я помню, — о красоте. Остальным же — рождайтесь, новые причуды, сменяйся, мода — нужна любовь и нужно богатство. Саймон, нарабатывай навыки балаганного фиглярства с этими двумя людскими грёзами, и от клиентов не будет отбоя.

— Фиглярства?

— Шарлатанства.

Талмид покусал пунцовые губы, его брови надломились в испуге:

— И больше вы меня ничему не обучите?

Страйит отрицательно покачал головой, и бледное юное лицо талмида исказилось в отчаянии. Губы его шевелились, не издавая ни звука, но, несмотря на разочарование, ученик выдержал пристальный взгляд наставника.

— Значит, я слишком глуп, — выдавил, наконец, талмид, — чтобы постигать Искусство?

Страйит надул щёки, потом с шумом выдохнул и укорил воспитанника:

— Цыц! Я имел в виду, что владею только ремеслом шарлатана.

— Господин! Но то, чем вы занимаетесь!..

— Да, — признался Страйит, равнодушно пожав плечами. — Я снабжаю тебя диковинными чудовищами, которые скачут на волках, причём вызываю их то ли из несуществующих мест, то ли прямо из Ада — в зависимости от обстоятельств. Демонстрирую волков, которые скачут на ещё более диковинных чудовищах, и быков с человеческими головами, и людей с головами змей. Я выдаю их тебе, но разве они хоть что-нибудь значат? Ты заметил, сколько времени я трачу на всякую чепуху? Устраиваю себе пост, досконально изучаю странные ритуалы, вдыхаю разные зловония, порчу зрение при разглядывании заковыристых символов, бубню мудрёные заклинания — разве не смешно было бы, Саймон, если бы я ничего не смыслил в этих материях, какими бы отвратительными они ни были, — в тех самых материях, к которым неотступно стремится мой обмороченный разум?

Саймон остался почтительным, но ликования не сдержал:

— И мне знакомы эти материи, господин, и мальчику!

— Тебе? — в усталых карих глазах мага мелькнула насмешка к талмиду и его юности. — А почему они должны быть тебе незнакомы? Пусть я фигляр, но неужели мне полагается быть ещё и неумелым? Это что, такой уж великий фокус — заставить тебя видеть иллюзию, слышать её, чуять запах? Неужели я не должен быть более сведущим, чем политики, рекрутирующие сержанты и те девушки, что любят пускать пыль в глаза?

Саймон, пойманный на самомнении, покраснел и опустил глаза. И всё же он непреклонно мотнул головой:

— Но то, что вы делали! Дочка Венгеля, генерал, мадам Рир! И все остальные, и всё, что вы сотворили для них!

Страйит фыркнул при мысли о том, что подлинность его работы измерена произведённым эффектом.

— Таких же результатов, даже куда более впечатляющих результатов, — возразил