В книге есть заимствования у Грушо, Бергмана, Шаффера, Превера и некоторых других.

Но прежде всего я обязан воздать должное Цезарю, моему отцу.

Моя благодарность Даниелю, Жану-Филиппу, Франсису и Фредерику.

Он писал свои драмы по мере того, как их транслировали. Я убедился, что написание каждой главы занимало у него почти вдвое больше времени, чем исполнение, то есть один час.

– Только что гинеколог принимал роды тройни у своей племянницы, но один из этих лягушат застрял. Не можете ли вы подождать пока минут пять? Я сделаю девушке кесарево сечение, а затем мы выпьем с вами отвара йербалуисы с мятой.

Марио Варгас Льоса «Тетушка Хулия и писака»

Тонино Бенаквиста родился в 1961 г. в семье итальянских иммигрантов. Изучал кинематографическое искусство, работал проводником поезда, декоратором, продавцом пиццы. Автор романов «Недоразумение в спальном вагоне» (в русском переводе «Охота на зайца»), «Машина для раздавливания маленьких девочек», «Укусы зари». За романы «Три красных квадрата на черном фоне» и «Комедия неудачников» получил несколько литературных премий, в том числе «Гран-при» в области полицейского романа и «Приз-мистерия критиков». В 1998 г. признан читателями журнала «Elle» лучшим автором года за роман «Сага».

Литература – это роскошь.

Вымысел – это необходимость.

Г.К.Честертон

Она лежала на паркетном полу с окровавленным лбом и левой рукой, скрытой складками шторы.

– Ваши ноги в кадре, – сказал тип из отдела идентификации. Старший инспектор отступил на шаг, чтобы не мешать фотографу сделать несколько общих снимков тела.

– Когда это случилось?

– Здесь можно приготовить кофе?

– Сосед услышал шум около семи часов утра.

– Можно убрать тело?

– Наверное, она зашла сюда случайно. Убийца оказался застигнутым врасплох.

Младший из двух инспекторов оторвался от записной книжки, бросил взгляд на коллегу и поспешно, чтобы его не опередили, высказал гипотезу:

– Похоже на работу взломщика, из тех, что работают только в августе и быстро приходят в панику при малейшей опасности.

– Скорее всего, у него были ключи от квартиры. Некоторое время он рылся в комнате, перевернул все вверх дном, и шум разбудил жертву. Женщина встала и вышла из спальни, чтобы посмотреть, что происходит в гостиной.

Необычная суета вокруг тела Лизы достигла разгара. Со всех сторон раздавались обрывки фраз, на которые редко кто реагировал.

– Он запаниковал, схватил пепельницу с каминной полки и два раза ударил жертву по голове.

– Видимо, здорово перепугался – удар очень сильный.

– Выяснили, что украли?

Молодой инспектор показал деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром.

– Здесь явно лежали драгоценности. Похоже, больше ничего не взяли.

– Что известно о ее семье?

– Детей у нее не было, она жила с мужем. Сейчас он в Барселоне, должен вернуться вечером.

– Можно убрать тело?

– Отпечатков мы не обнаружили.

– У консьержки и горничной были запасные ключи.

– Вызовите их ко мне. И соседа тоже.

Санитары с носилками скрылись в коридоре. Как всегда, едва вынесли тело, комната сразу почти опустела. Старший инспектор застегнул на молнию свою куртку, его коллега в последний раз посмотрел в окно.

В комнате воцарилась тишина.

Было около одиннадцати, и полицейские обменялись несколькими общими фразами по поводу завтрака и этого странного августа, больше похожего на октябрь. Им нужно было уладить дела в комиссариате, и Дидье, самый молодой из всех, предложил поехать по улице Прованс, чтобы избежать пробок на Больших Бульварах.

– Никто бы не захотел погибнуть так, как вы описали…

Полицейские, стоявшие в коридоре, одновременно обернулись. В гостиной, на стуле, втиснутом между забитым до предела книжным шкафом и дверью в соседний кабинет, сидел Луи. Ему удалось, словно хамелеону, слиться с окружающей обстановкой; странная неподвижность и костюм такого же цвета, что и старинная мебель, сделали его совершенно незаметным. Он явно не считал нужным подняться и сохранял полнейшую невозмутимость, как умел делать это в самых сложных ситуациях.

Дидье почувствовал, что совершил оплошность, не заметив постороннего в комнате.

– Вы здесь давно?

– С полчаса. Просто решил зайти, и меня никто не заметил. Я редко привлекаю внимание.

– И что вам здесь понадобилось?

– Я почти родственник. Еще два года назад я был женат на этой женщине. Но она развелась со мной и вышла замуж за известного актера. К сожалению, я не настолько богат, чтобы жить с ней в такой квартире.

– Как вас зовут?

– Луи Станик.

Старший инспектор, не сводя глаз с Луи и не скрывая раздражения, снял куртку.

– Значит вы «просто» решили зайти?

– У меня была деловая встреча в двух шагах отсюда. Я знал, что ее муж в отъезде, так как прочел в газете, что он снимается в Испании. Вот и решил, что если зайду «просто так», то, может быть, она меня впустит.

Старший инспектор подумал, что его раздражает больше всего: то ли невероятно естественное поведение Станика, то ли его способность обходить острые углы в этой необычной ситуации.

– У вас есть ключи от квартиры?

– Нет. Но у меня есть алиби на это утро.

– У нас здесь не американский телефильм.

Луи недавно исполнилось пятьдесят. Прямые усики и густые брови придавали его лицу серьезность, с которой не вязалось лукавство во взгляде светлых глаз. Он встал, распрямив свое высокое нескладное тело, и хрустнул пальцами. В бархатном голосе, идущем словно из глубины горла, прозвучали нотки печали.

– В американском телефильме я бы уже давно проливал слезы. Но я предпочитаю заняться этим позже.

– Да, похоже на правду, – сказал Дидье. – Вы явно переживаете случившееся как-то уж слишком… слишком спокойно…

Старший инспектор взглядом дал понять юному коллеге, что тот мог бы и воздержаться от подобного замечания. Похоже, и сам Дидье удивился тому, что сказал.

– Вы ошибаетесь, мне совсем не легко видеть распахнутой дверь в ее квартиру и каких-то типов, шныряющих вокруг ее тела. Но больше всего меня огорчает ваша версия случившегося.