Максим Гунькин

Рассказы в уютном лесу

Прекрасный летний день (ночь)

Я парень двенадцати лет со светлыми волосами и голубыми глазами. Мне интересно всё, что происходит вокруг и иногда даже приходиться пропускать вкусный бабушкин обед, что бы успеть побегать с друзьями.

Лето в самом разгаре. А это значит, началась заготовка и уборка подножного корма для скотины, по-простому — сена. Во дворе уже стояли, как мне тогда казалось, два огромных стога. Но, посчитав, коров и сколько они съедают, бабушка сказала:

— Мало!

Ко мне подошел дедушка и предложил отправиться на дело.

Суть была такова: как только смеркается, мы запрягаем Орлика и движемся через лес на сельхоз поля и заимствуем пару тюков сена. Почему? Потому, что там много и явно никому не надо, кроме нас. На том и порешили.

Дед запрягает коня. Видно по Орлику, что нашу идею он не поддерживает, но тактично помалкивает. К слову сказать, характер у него был отвратительный. Только недавно он сильно укусил моего отца за плечо. На месте укуса остались синяки и следы от зубов. Поэтому я старался с Орликом не спорить.

И так, всё готово, мы отправились в путь. Ощущался азарт и по коже побежали мурашки. Похолодало? Или это волнение?

Дорога до леса пронеслась быстро. Дед подгонял коня, так как телега была порожняя, охаживая его коричневые бока вожжами.

Ветерок легко щекотал лицо. И вот мы въехали в густой лес и телега начала поскрипывать при наклонах. Дорога была ужасной. Ветки деревьев иногда лезли в лицо, чем отвлекали от прекрасного вечернего леса.

"Хорошо, что дед рядом, а то вдруг звери какие дикие" — подумал я, хотя понимал, что кроме лис и зайцев здесь никого не водилось.

Благополучно проехав лес, выбрались на широкое поле и сразу заметили два "наших" тюка сена. Растормошили их и погрузив на телегу, двинулись в обратном направлении. Когда мы заехали в лес, темень была полная.

— Дед не видно ничего! Куда рулить? — спросил я.

Опытный дедушка сказал:

— Орлик сам знает куда идти. Бросай вожжи!

Посмотрел на Орлика, тот был не против. Я сомневался немного, но тут дед добавил:

— Воткни вилы в середину стога посильней, если телега будет крениться, держаться будем. Сказано-сделано. Орлик, почуяв свободу, уверенно зашагал в неизвестность. Телега кренилась из стороны в сторону, и мы ухватились за черенок от вил. Следующий поворот и телега начинает крениться еще сильнее.

— Проедем! — сказал дед уверенным голосом.

Телега берет все больший крен.

— Орлик, скотина! Куда!? — крикнул очень уверенный дед и слетел с телеги, причем я думал, что он еще сидит.

Так как я был значительно моложе, то сильнее вцепился в вилы. И надеялся остаться на стоге. Падать мне совсем не хотелось, тем более дедовы матюги начали разноситься по всему лесу. От чего я пришел к выводу, что падать мне не хочется. И тут же полетел вниз, сверху меня накрыло частью стога. Дед принялся меня откапывать, попутно виня меня во всем, что произошло. К слову сказать, вилы я не выпустил.

— Молодец!! — сказал опытный дедушка. Надо назад все грузить, а то поздно уже. Я встал, глянул на Орлика. По-моему он улыбался. Собрали все назад и хорошенько утрамбовали. Дед подошел к Орлику, взял его под уздцы и повел пешком, через, ставший уже не таким темным, лес. Я глянул на ночное небо, освещаемое луной и звездами, через нависающие кроны деревьев. Подумал: "Какая прекрасная летняя ночь".

Ожидание

Презентация новой игры. Просторный зал кинотеатра, собралось много народа. Тухнет свет и начинается показ. На экране появляется девушка. Стоя спиной к залу, начинает идти. В глаза сразу бросается окружение: редкая трава, причем одного цвета по всей картинке, появившийся слева зверь настолько угловат, что в нем с трудом угадывается кабан. Персонаж замахивается палкой на хрюшку. Тело без движения, замахиваются только руки.

Начинается ропот в зале, при виде сцены сражения слышен свист и горькое: — УУУУУУУ! Когда крики достигают своего апогея, изображение сменяет наглая шутовская рожица и тычет пальцем в зал, при этом обхохатываясь. Экран гаснет, в зале полная тишина.

Слабый свет на экране. Огромная комната заставлена различной снедью. В середине широкий стол на сотню человек. Главным блюдом расположился сочный поросенок. Видно идеально поджаристую корочку, а на самом пяточке виден рисунок нежной кожи. Вокруг гости, одетые в нарядные шубы и кафтаны, вышитые различными узорами. Все улыбаются и смотрят на мальчика. Он стоит в центре комнаты, его обнимают и поддерживают родители. Все вокруг поздравляют гостя, звучит веселая музыка.

Все персонажи застывают. Сначала тускнеют и пропадают родители, лицо мальчика становится серьезным. Рядом стоящие гости, медленно со злобой кидаются на мальчика. На нем появляются легкие доспехи, подбородок украшает появившаяся бородка. На зрителей смотрит уже мужчина. Со всех сторон к нему начинают двигаться люди. Кто в доспехах и при оружии, кто-то с ухмылкой и кубком со странным содержимом. Лицо героя накланяется немного вперед. Скулы вваливаются, кода приобретают старческие пятна. Борода становиться больше и выпирает вперед. Отчего все лицо приобретает ястребиные черты. В руках появляются символы власти — скипетр и держава. На экране остаться только главный герой. И появляется надпись «Иван IV Грозный». Экран гаснет. Включается свет. Зрители аплодируют.

Счастье

Рабочий день подходил к концу. За окном стемнело рано. На улице шел снег, падая крупными хлопьями, на уже и так большие сугробы. Сильно хотелось всё бросить и поскорее пройтись по хрустящему снегу. Но работу никуда не денешь, благо оставалось совсем немного. Выполнив задание мастера, решил подняться в бытовое помещение и увидел там товарища Антона. Он, открыв окно, неспешно курил, о чем-то думая. Лицо не выражало эмоций, казалось, что он сейчас совершенно в другом месте. Мы встречались не часто, так как работали раньше в разных сменах. Он всегда казался мне жизнерадостным. Умело поддерживал разговор шутками и часто улыбался. Решил сразу не тревожить Антона. Налил себе чай и сел за стол. На столе стоял причудливый паук, сваренный из прутков и выполняющий роль пепельницы. Молчание затягивалось. Становилось немного неловко. Решил спросить:

— Хоть смотри, хоть нет, а на волю ещё рано, время не