Светлана Медофф

Волк и семеро козлят. Бандитские стихи с приложениями

Бандитские стихи циничны

И где-то даже неприличны –

Предупреждаю строгих мам

И правильных до боли дам.

Детей подальше убирайте

И сами тоже не читайте.

Лишь папа побалдеть готов

От отвратительных стихов.

Их нет в библиотеке нашей,

Где часто пахнет манной кашей,1

Где хищник и рецидивист

С козлятами танцует твист.

Пойдём побродим у истоков,

Достанем что-нибудь из стока.

Покуда ужин варит мать,

Отец вам может рассказать

Поэмку-сказочку, друзята,

Как непослушные козлята,

Объевшись сонной белены,

Хирургом Волком спасены.

А, нет. То было в прошлом мае,

Сейчас история другая:

Как Волка кокнула Коза

С давнёшним позывным «Гюрза».

Вы любите страшилки, дети?

Жила Коза на белом свете

Без мужа, мамы и подруг,

Лишь лес и хищники вокруг.

Жила с козлятами своими.

Была она мать-героиня

И тётка клёвая, нет слов:

Попробуй накорми семь ртов,

Тем более в лесу дремучем –

Без выплат. И на всякий случай

Учтите также, что она

Чужих детишек приняла.

Своих семь сразу не бывает.

По столько козы не рожают –

Любой зоолог подтвердит,

Да и ботаник-эрудит.

Чьи были дети и откуда –

Мне всё равно, хоть от верблюда.

Коза кормила молоком,

А это, братцы, нелегко.

Была она мать-одиночка,

Папаша был козлом, и точка!

Сначала блеял про любовь,

Дарил букетами морковь.

А после бросил их, скотина –

Так в мире принято козлином,

А, впрочем, и в других мирах.

Козляток покормив с утра,

Пастись мамаша уходила

И детям строго говорила,

Чтоб закрывались на замок

И чётко помнили урок:

Не отворять дверь ни на волос,

Покуда не услышат голос

Своей мамули. «Бродит Волк

По прозвищу Зубами щёлк

И хвастает, что он шеф-повар

По грилю, беляшам и пловам».

Коза рванула, как всегда,

На пастбище чёрте куда.

По-видимому, в целях ЗОЖа,

А может, по привычке всё же –

С калашниковым пробегать

Хотя бы километров пять.

А может, дело было проще:

Свою Коза объела рощу.

Траву, цветы, кусты, кору

И даже с ёлки мишуру,

Но это было помутненье

Наутро после дня рожденья.

Коза кормилась день-деньской

И, с полным выменем домой

Вернувшись, пела так: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И маме в бутсы затекает».

Крича ликующе ура,

Дверь отпирала детвора.

Однажды Волк, злодей известный,

Из-за кустов подслушал песню.

Уже на следующий день

С утра за домом он, как пень,

Столбычил, лапы потирая,

От нетерпения сгорая.

В окно с опаской поглядел,

Пересчитал и обалдел.

Коза ушла, и он: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла».

За дверью крикнули: «Ты туп,

И голос твой ужасно груб!»

А главное, заржали громко!

Или замекали? Без толку

Топтался Волк у дома злой

И к вечеру ушёл домой.

Нет, к кузнецу поплёлся Волк:

«Мне нужен тонкий голосок.

Скуёшь — я дам тебе награду,

И будем мы взаимно рады».

Кузнец спросил: «Тебе зачем?»

А Волк: «Заткнись, иначе съем».

Закончил мастер. «Где же плата?»

«Ты жив, а сдачи мне не надо».

Тот плюнул: «Говорила мать,

Что предоплату надо брать».

А Волк, охотою ведомый,

К желанному примчался дому.

Прокашлявшись, заголосил,

Да только текст чуть-чуть забыл.

А тенор был хорош: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И мне в кроссовки затекает».

За дверью распознав врага,

Дурашки скачут: «Буга-га!»

И поправляют: «Голос тонкий,

Но маме в бутсы, не в кроссовки!»

Не солоно хлебавши Волк

Понуро лапы поволок,

И песенка, скажи на милость,

Всю ночь в мозгу его крутилась.

А также плов и бешбармак,

И рёбрышки на шампурах.

Проснулся поздно и — к избушке.

Козлята — ушки на макушке!

Поёт фальцетом Волк: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И маме в бутсы затекает».

В ответ за дверью тишина.

У Волка взмокла вся спина!

Ещё чуть-чуть, ещё немножко,

Но он опёрся об окошко

Мохнатой лапой, а она

Была, как Африка, черна.

«Ты Волк!» — козлята завопили,

Замок-щеколду не открыли.

От злости Волк забился лбом

О дверь дубовую. При том

Его внезапно осенило.

При стрессе встряска — это сила.

На мельницу понёсся Волк

И лапу запустил в мешок

С белейшею мукой пшеничной.

Теперь-то вышло всё отлично:

Лошарики открыли дверь.

Но впопыхах голодный зверь,

Козы прихода опасаясь,

Метался, как трусишка заяц,

Козлят по комнате ловя,

Глотал, особо не жуя

И уж, конечно, не считая.

Он не заметил, как малая

Мгновенно спряталась в печи.

И главное, она молчит –

Упала в обморок от шока.

Ну а тем временем у Волка

Живот раздуло так, что он

Подумал: «Я уже как слон!»

Пошёл пути не разбирая

И рухнул где-то, засыпая,

И улыбался сладко так!

Он изощрённый был маньяк.

Коза, вернувшись, всё узнала –

Про Волка дочка рассказала –

Смахнула горькую слезу

И перекинулась в «Гюрзу».

Рога «Акелой» навострила

И, глядя вдаль, проговорила:

«Получит живодёр сполна.

Все знают: в гневе я страшна.

Он у меня, считай, в кармане.

Волчина душится «Армани» –

По аромату отыщу,

Со страшной силой отомщу».

И вот в защитном шлеме-каске,

В зелёной боевой раскраске

Козлиха Волку мстить пошла

И вскорости его нашла.

«Козлиха» — плохо? Пусть козлица,

Тем лучше, ведь она же злится.

Убийца как младенец спит.

Коза, взволнованная, зрит

Живое в животе движенье –

Ура, у Волка несваренье!

Коза дочурке: «В дом иди,

Иголку с ниткой там найди».

(Малышка дома не осталась,

За мамкой с плачем увязалась).

Козе та нитка не сдалась –

О детской психике пеклась.

Ножом-ланцетом брюхо вскрыла,

А после кетгутом зашила,

Сначала наложив камней.

Козлята живы, ей же ей.

Им было там не страшно, что ты –

Они чесали анекдоты.

Как было всё по чесноку,

Я только допустить могу:

Козлята впали в летаргию,

И обошлось без литургии.

А Волк на самом деле сдох –

У парня болевой был шок.

Его Коза неустрашимо

Реанимировать решила,

Чтоб грех на душеньку не брать.

Очнулся Волк — не может встать.

Во рту нагадила куница

И очень хочется напиться.

К колодцу потащился Волк

По