Иван Сутормин

Маски войны

Казак

В поле вышел казак молодой,

Свежий воздух вдыхая с любовью.

Он женился, увы, на другой –

Сердце вдруг задыхается кровью.

Он Оксане был верен всегда,

И женою её мечтал видеть,

Но сказала она: "Никогда!

Извини. Не хотела обидеть".

Ты красив, но Богдан мне милее.

Ты умён, но умнее Богдан,

Его вижу, и, словно бы, млею:

Его взгляд для меня, как дурман". -

С горя выпил казак, гнев глотая:

"Почему же милее Богдан?"-

Подошла к нему девка Аглая,

И попался он в женский капкан.

Свадьба весело пела, плясала,

Но казак и не пил, и не ел.

И Аглая легонько сказала:

"Что — то милый совсем не поел…" -

Улыбнулся казак: "Ах, Аглая,

Какой же я гадкий подлец!

Быть не ты должна здесь, а другая:

Не тебя хотел взять под венец".

Хорунжий

Хорунжий знамя поднял к Богу,

Молитву тихо он сказал.

Он встал на мёртвую дорогу,

Но знамя крепко он держал.

Казак вперёд пошёл, забывши

Про боль от раны, не скуля,

Он шёл, как заново оживший,

Христа за Родину моля.

Хорунжий шашкой бил по фрицу

Но пал, сражённый пулей в грудь.

Пред смертью он увидел птицу

И к ней казак успел шагнуть.

Упал казак, державший знамя,

Но голубь крыльями прикрыл

Казачью душу, словно пламя,

Слезами, как водой, умыл.

Колыбельная

Тихо спят города и селения спят,

Тихо матери в сон провожают ребят.

Тихо дети уходят одинокие в сон,

Чтобы там за горою встретил их Он.

Тихо матери ночью качают детей

Под сиянье и пенье спокойных ночей.

Даже птицы смолкают в ночи, и с тобой

Навсегда будет мама, голубчик ты мой.

Сладко спи, просыпаясь, смотри на зарю,

Помни, мамочка рядом, тебя я храню.

Кулак поэта

2 и ты, сын человеческий, хочешь ли судить, судить город кровей? выскажи ему

все мерзости его. (Кн. Иезекииля).

Я обижу если кого — то, простите,

Я честным хочу перед Господом быть,

Вы можете бить меня, если хотите,

Я с правдой останусь, и буду с ней жить.

Надеюсь, конечно, что вы всё поймёте,

Что сказано в этом безвестном стихе,

И слов полноту целиком вы пожнёте,

Достанете плод, скрытый в их шелухе.

Много пьяных поэтов и прочего сброда

А кто же, скажите, писать будет стих?

Кто защитником будет немого народа,

И кто одиноко восстанет меж них?

Не спорю, что надо дарить слово жёнам

Но много ли вы написали для них?

С похмелья писали и лёгким прожжённым,

Они что б простили писали Вы стих.

Вокруг пейзажисты: природа и море,

Сажайте деревья, сажайте всегда,

Словами не смыть нам природное горе,

И ёлок канву не взрастить никогда.

Скорее всего, это всё из — за быта,

В который вогнали поэтов теперь,

Мы все ждём монет из чужого корыта,

И ждём все того, что от нас хочет зверь.

Все плачут, страдая в душе одиноко,

Не плачут о Господе только в сердцах,

Вы спросите: "Вы почему так жестоко?" -

За то, что оставили Бога в слезах.

Ведь Он только нас охраняет от злого,

Не дети, не жёны, не наши цари.

Он нас от греха охраняет гнилого,

Не купишь спасение ты за рубли.

Неужто нищают поэты России?

Неужто все темы скатились на быт?

Неужто носочки нужны шерстяные,

Неужто извечный ответ нам открыт?

Конечно, легко растекаться поэту,

За правду труднее всем строем стоять.

Ударить врага своим словом — кастетом,

И Господа нашего нам отстоять.

Смотрю на боящихся трусов бессильных

На хитрых и алчных поэтов вокруг,

Написаны кучи из опер лишь мыльных

Не слышу я плач Ярославны подруг.

Конечно, не всё так бессмысленно, плохо,

Конечно, остались ещё силачи,

Сражаются все до последнего вздоха,

Но масса другая — канавы — ручьи.

Боец

Новобранец:

"Правда, что ты никогда не сдавался,

И Смерти, как волку, в лицо улыбался?"

Ветеран:

"Не хочу я войны — видел всё я в аду-

Потому не хочу я такую вражду…

Всех друзей потерял на бессмертной войне,

Много крови пролил наяву — не во сне…

И враги тоже люди, их домой мать ждала,

Но её сыновей забрала та война.

Я за дом свой стоял: за отца и за мать.

Но не знал я, что некого больше спасать…

Вот поэтому в бой я на смерть так бежал,

А попутно я мать и отца вспоминал…

Как с Отцом мы ходили рыбачить на пруд,

Собирали грибы — это было всё тут,

Где стоим мы сейчас — дом красивый был мой,

Здесь повсюду руины, и слёзы… Постой!

Мать меня провожала на эту войну,

Крест мне свой отдала и иконку одну…

Всё я это храню, а порою во сне

Мать с отцом появляются — больно так мне:

Я войну не прошёл — она вечно со мной,

А я вечно иду, возвращаясь домой…

Вместо дома — могила, семья — лишь гробы.

Это всё, что осталось, увы, от судьбы…

Все в могиле друзья вместе с этой войной,

Но я знаю, что скоро придут и за мной…

На перроне мне мать прошептала в слезах:

"Ты почаще молись — слышит Он в небесах". -

Я молился, и пули летели не в нас,

Потому не боялся я смерти в тот час". -

Новобранец стоял, поправляя погон,

А война приняла его в Новый Вагон.

Рай против Парнаса

Впереди вижу тёмный Парнас,

И слышна, как труба, снова лира.

Там встречает Вас чёрный Пегас,

Улыбаются демоны криво…

И ты думаешь: "Что же случилось..?

Почему взгляд Парнаса другой?!" -

Так язычество горько открылось.

Ты внизу — не вверху, дорогой.

Верил в чушь ты. Ну? Как тебе "боги"?

Что — то грустный ты стал. Где твой смех?

По костям ты идёшь вдоль дороги;

Не сатиры вокруг — черти, грех.

Здесь не нимфы — суккубы летают,

Не поэты — здесь бесы поют.

Голоса чёрных истин витают -

Вместо муз проститутки снуют.

В кабаках сатанисты резвятся,

О разврате здесь рифмы поют.

в проституток здесь рады влюбляться,

А