— Привет, Филин! — Кто-то хлопнул меня по плечу так, что охапка бумаг, которую я держал в руках, стараясь не уронить и одновременно не помять, чуть не выпорхнула белыми голубями на мраморный пол академии. В такой толчее подобрать их, да чтоб не затоптали и меня, и бумаги, было бы мертвым делом.

За моей спиной нарисовался, приветливо скалясь частоколом ровных, жемчужно-белых зубов, самый страшный кошмар моей схольной жизни — Свентаниана деи Маринаро — или просто Свента. Объективности ради следует признать, что внешне она была демонически хороша. Несмотря на средний рост, всего на полголовы ниже меня, она имела ладно и пропорционально сложенную фигуру, изяществу которой могла бы позавидовать богиня красоты. Мужчины, завидев ее, как правило, восхищенно щелкали языком: «Ну все при ней! Ни добавить, ни убавить!» А нежный овал лица в обрамлении локонов шелковых русых волос с легким бронзовым оттенком и аристократичные черты, из которых выделялись полные, чувственные губы и яркие изумрудные глаза, пробуждали в сознании образы сказочных гурий Востока. Каждое движение ее было полно королевской грации и пластичности в сочетании с хищной плавностью, точностью и экономностью воина.

Вы правы. Я тоже восхищен ею, что не мешало мне в схольные годы избегать ее общества всеми возможными способами, ибо никто другой не доставлял мне столько неприятностей, как она. Скажем прямо (а я давно уж перестал заниматься самообманом), талия моя была несколько больше средней. Ближе к стандартам борцов одного из видов восточной борьбы, где противники должны, пользуясь своей массой, выпихнуть друг друга за ковер. Друзья, которых, несмотря ни на что, у меня тоже было немало, постоянно говорили, что я сильно преувеличиваю. Однако, думаю, утешали.

В общем, другие схольники, не друзья, малознакомые и вовсе не знакомые мне протиратели схольных скамей предпочитали ласково называть меня жирдяем, салом на ножках, пузаном и тэдэ и тэпэ. Особенно мелкота из младших классов любила поразвлечься за мой счет. Любимый прием — крикнуть: «Толстый!» — и бежать. Лови их, если очень хочется. Положение вечного объекта для шуток и проказ усугублялось моей любовью к уединению и чтению книг. Никто не мог понять, как можно предпочесть книги шумным играм, а все непонятное пугает и раздражает. Вот все ученики схолы и соревновались в изобретении разных пакостей.

Впрочем, если я считал шутку оскорбительной, задевающей мою честь и достоинство, то без колебаний преодолевал свою лень и вызывал обидчика на бой. Дрался всегда упорно, до победного конца. И неважно, для кого в итоге этот конец становился победным.

Пальму первенства, особенно ближе к концу обучения, уверенно держала Свента. Увлеченно занимаясь с малых лет боевыми искусствами, она, похоже, больше всех не могла смириться с такой ошибкой природы, как я. Мужчина — и ни разу не может подтянуться. Не владеет оружием и приемами рукопашного боя, а на уроках начальной боевой подготовки умирает на первых ста метрах бега. В то время как сама она уже несколько лет являлась чемпионом нашего города по рукопашному бою, стрельбе из лука и фехтованию среди взрослых мастеров. А еще наделите этот образ острым умом, огромной начитанностью и властным характером, и, думаю, у вас не возникнет вопросов, кто был неформальным лидером самой сильной группировки схольников и организатором самых изощренных проделок, виновников которых не удавалось найти даже королевским охранителям порядка. А такое тоже было. Когда Свента и компания решили, что их товарищ несправедливо обвинен в организации потопа в мужском туалете, директор обнаружил, что потоп этот добрался до его личного сейфа. Сейф был, между прочим, помимо секретного кода, известного только директору, дополнительно защищен еще и далеко не слабым магом.

Следует признать, что Свента, пользуясь своим авторитетом, никогда не допускала, чтобы проказы доходили до физического ущерба моему здоровью или морального унижения. Тем не менее отрава, даже не смертельная, даже в бриллиантовой оправе, отравой быть не перестает.

И вот, когда я решил, что детские кошмары остались в прошлом, а я, поступив в столичную академию, спрячусь от своих обидчиков далеко и надежно, хлопок по плечу ненавязчиво перегнал мои мозги в то место, которым положено думать, а не на котором принято сидеть. Проблемы никуда не ушли, и решать их хочешь не хочешь придется.

— И тебе привет. Самый большой, — нехотя буркнул я. — Ленточкой перевязать?

— Да ладно тебе. Приятно же видеть знакомую личность в чужом городе, — не отставала от меня эта заноза. — Тебе ведь тоже наверняка приятно. Скажи, приятно?

— Я безмерно счастлив лицезреть вашу персону в этих скромных стенах!

— Ну что ты как неродной?

— Что тебе от меня надо? Можно я спокойно сдам бумаги и тихо пойду на испытание?

— Нельзя! А кто, как не мудрый Филин, поможет мне пробиться к секретарю сквозь эту страшную толпу? К тому же я девушка слабая, беззащитная. Меня легко обидеть и довести до слез. Кто меня защитит и утешит в этом чужом городе, полном соблазнов и бандитов?! — патетически воскликнул этот кошмар в платье от лучших портных и с дорогущей сумочкой на левом плече. Затем уже нормальным тоном: — Так ты еще не получил кристалл? Деликатный ты наш! Энергичнее надо! Энергичнее! Ща все организуем.

Она цепко ухватила меня за правую руку. Левой я едва успел прижать к груди бумаги, как она с воплем мартовской кошки, не поделившей с соперницей красавца-кота, вклинилась в толпу:

— Пропустите девушку с воздушным шариком! Пропустите, а то лопнет!

Со стороны, чувствую, я действительно выглядел большим воздушным шаром, который тоненькая девчушка тянет за ниточку, а он болтается из стороны в сторону в бесплодных попытках вырваться.

Меня с не девичьей силой тянули прямо сквозь группы, группки и группировки абитуриентов, не затрудняясь их обходом. Я об кого-то спотыкался, через кого-то продирался и протискивался, кому-то наступал на ноги и на руки, не успевая растерянно бормотать извинения. Как я умудрился человеку на руку наступить? Очень просто. Мой бурлак сделал подсечку одному несговорчивому парню, и тот, аккурат в конце пируэта, застыл в позе «собака воет на Селену». А тут и я протопотал стадом троллей, завидевших пивную. В общем, казалось, все так и пройдет вежливо, культурно, как принято в высших домах: «Сударь! Не будете ли вы так любезны убрать свою ногу с моего сапога?» — «Почту за честь!» — но вдруг сильный рывок за шиворот остановил наш прорыв к флагу буквально в шаге от победного вопля.

— Ну куда ж ломишься?!! Ты же ж всем ноги поотдавливал! — прорычал мне в ухо какой-то двухметровый верзила.

Тоже абитуриент, наверное, пришла мне в голову свежая, муха не сидела, а главное, своевременная мысль.