Служебная линия. Хебу Линкольну от Крейвена.

– Сэр! При всем моем уважении к вам последнее дело мне совершенно не нравится. Нельзя ли найти более подходящую кандидатуру для этого задания?

– Хантер, ты меня удивляешь. Не помню, чтобы ты когда-нибудь был недоволен своим заданием. Оно такое же, как и все остальные, к тому же твою кандидатуру одобрило руководство. А что тебе собственно не нравится?

– Сэр! Одно дело охранять длинноногих цыпочек, а другое – мужика-порнозвезду, да к тому же гея. Плюс секретно, заделавшись к нему в друзья. Да, надо мной уже в отделе смеются!

– Сынок, кто тебе сказал, что парень гей? С ориентацией у него все в порядке! И вовсе он не порноактер. Подумаешь, снялся в паре постельных сцен. И, вообще, не мое это дело выбирать тебе клиентов! Я, конечно, знаю твою любовь к тощим моделям, но не все наши подопечные грудастые и макаронистые, зато сплошь звезды. Поэтому выбирать не приходится.

– Шеф…

– Это не обсуждается! Повторюсь, тебя назначили сверху. И дело действительно серьезное. Менеджер актера говорит, что парня просто завалили угрозами, но тот ни в какую не хочет иметь дело с полицией. Поэтому и наняли нас, чтобы тайно проследить за этим. Хантер, не будь размазней. Ты же бывший коп, тебя должны интересовать такие задания. Ты меня слышишь?

– Да…

– Не понял!

– Так точно сэр!

– Так-то лучше. Выполняй!

– Будет сделано. «Будь оно неладно!»

Санрайз округ Броуард штат Флорида

Дебби Лонг сделала вторую попытку удачно разбить яйцо о край сковороды, но оно, как и предыдущее, больше половины попало не туда, куда следует, и растеклось по плите, а скорлупа и остатки зашипели на сковородке. Дебби сморщила рот и выругалась. Если так дело пойдет и дальше, ей придется перевести всю дюжину, чтобы приготовить яичницу к завтраку.

Шум воды в ванной утих, и на пороге кухни появился Джесси, одетый лишь в пижамные штаны и вытирая мокрые волосы полотенцем.

– Доброе утро, – он улыбнулся ей той самой сногсшибательной улыбкой, которой покорял с экрана сердца всех женщин Америки в возрасте от тринадцати до девяноста лет.

Но, во-первых, Дебби не была в их числе, а, во-вторых, сегодня ее настроение было испорчено прямо с утра, поэтому в ответ она лишь сухо буркнула «привет».

– И черные тучи сгустились над нашим домом, – произнес мужчина театральным голосом, усаживаясь на стул и перекидывая полотенце через плечо.

Девушка с трудом соскребла со сковороды смесь из яиц и скорлупок и с кислой миной повернулась к Джесси.

– Мы тут не на Бродвее, поэтому оставь свои актерские штучки для продюсеров.

Джесси наклонил голову и хитро посмотрел на подругу.

– И с чем связано твое хмурое настроение?

Она бросила на тарелку еще пару тостов и подвинула ее мужчине, а следом поставила чашку кофе.

– Во всем виноват твой завтрак. Мне пришлось из-за него понервничать.

Джесси внимательно оглядел содержимое тарелки, взял вилку, подцепил ей пригоревший тост и вопросительно уставился на Дебби.

– Твой тостер сломался, – ответила она.

– До сегодняшнего утра он работал исправно.

Девушка пожала плечами.

– Всему когда-то приходит конец.

Мужчина отправил в рот яичницу, и скорлупа захрустела у него на зубах.

– А ты уверена, что тебе придется беспокоиться по поводу завтрака? – спросил он после паузы.

Лицо девушки стало еще более сердитым.

– Не будь такой задницей, это мой первый опыт в приготовлении пиши.

Джесси кивнул, тщательно пережевывая еду, сделал глоток кофе и поморщился.

– Уже остыл, и молоко прокисло, – он снова посмотрел на Дебби.

– А кто виноват, что ты не следишь за содержимым холодильника? – возмутилась она.

– Вообще-то мы решили, что временно этим будешь заниматься ты.

– Слушай, я тебе не кухарка и не домработница. Предлагала же платить за свое проживание, но ты сам отказался.

– Не льсти себе, Деб, у тебя нет денег даже на самую захудалую гостиницу. Именно поэтому ты живешь у меня.

– Значит, будешь теперь попрекать моим бедственным положением?

Мужчина ухмыльнулся и покачал головой.

– Брось, подруга, я же сказал, можешь жить здесь, сколько захочешь. Я лишь прошу хоть иногда ходить в магазин и по возможности наполнять холодильник продуктами, когда я тружусь в поте лица.

– Ах, бедняжка, – произнесла Дебби саркастическим тоном, – надеюсь, ты не сильно утрудился в последний съемочный день в постели с как ее там… Лорой Стар?

На щеках Джесси появились два красных пятна. Только такая близкая подруга как Дебби могла знать, как болезненно этот плейбой относится к разговорам о своей работе и внешности, потому и постоянно поддевала его. Голливудская звезда и каскадер Джесси Маклаган переехал в Лос-Анджелес из провинциального городка в штате Флорида в возрасте семнадцати лет, чтобы попасть на фабрику грез и урвать свой кусок славы.

Перебиваясь эпизодическими ролями и съемками в рекламе, а, также дублируя именитых артистов в опасных сценах, совершая головокружительные трюки, юноша параллельно посещал курсы актерского мастерства в надежде однажды сыграть в большом кино. И агенты быстро заметили голубоглазого блондина с внешностью, которую нельзя было охарактеризовать иначе как «очень красивую», и парень медленно, но верно пробурил себе место под солнцем.

Но головокружительная карьера, что свалилась на него как снег на голову, только вначале нравилась Джесси. Он грезил о славе Аль Пачино или Тома Хэнкса, мечтая о серьезных глубоких ролях, но вскоре понял, что продюсеры видят в нем лишь красивое лицо и тело, предлагая однотипные образы сексапильных спортсменов, ковбоев или, на крайний случай, полицейских, беспощадно используя его природные данные в привлечении в кинотеатры толпы представительниц слабого пола. Джесси даже не требовалось играть, необходимо было лишь обнажить свой торс и блеснуть белозубой улыбкой, и все женщины мира были готовы отдать ему свои сердца, а режиссеры бросали на стол сценарии. Но роли опять были те же самые.

Сначала Джесси сильно переживал по этому поводу, стараясь хотя бы в обычной жизни избавиться от амплуа сладкого мальчика, но тут же получил указание от агентов, что если он хочет и дальше мелькать на экранах, стоит и в жизни вести себя соответственно. Поэтому парню пришлось смириться с образом удачливого соблазнителя, и в итоге к тридцати четырем годам он имел массу одинаковых картин и полное отсутствие личной жизни.