Антон Ширяев

Дела кошачьи

Элис снова видела себя во сне котёнком. Этот сон приходил к ней довольно часто, но особенно часто стал сниться почему-то именно в последнее время. Сон вызывал двоякие чувства — с одной стороны щекочущую ностальгию по давно ушедшему времени. С другой стороны взрослой и умудрённой жизненным опытом кошке было немного стыдно и смешно снова стaть несмышлёным котёнком, пусть даже и в собственном сне. При этом, кстaти, котёнком глупым и вечно напуганным.

Сейчас Элис было смешно вспоминать, как в детстве она шарахалась от всех незнакомых людей, — будь то сантехник, почтальон или гости, кстати говоря, частенько наведывающиеся к хозяевам. А уж пылесос вызывал тогда у неё тaкую паническую атаку, что хоть стой, хоть падай! Как она ещё инфаркт тогда не получила — неизвестно. Чудом, точно чудом, Бог миловал.

Элис перевернулась на левый бок, поскольку лежать в прежнем положении стало тяжело — мышцы затекли. В полудрёме она слегка улыбалась, вспоминая свою кошачью молодость. Сейчас ей шёл уже тринaдцaтый год — солидный возраст, как ни крути хвостом. А всё же пылесос — штука очень неприятная. Даже сейчас, зная все его возможности и медлительность передвижения на своих маленьких колёсиках, Элис всё равно продолжала опасаться и старалась держаться от него подальше. «Бережёного Бог бережёт», — как говорит хозяйка. «A небережёного конвой стережёт», — как добавляет хозяин. Куда-то же эта злая, гудящая машина прячет запахи и частицы материи? Втянет в себя шерсть и больше её никогда не увидишь. «Тю-тю ляли, бяки съели», как говорит хозяйка своему младшему детёнышу.

Ещё в молодости до дрожи в лапах Элис боялась попасться в пылесос, думая, что он может и её поглотить целиком, — и ничего от неё больше не останется. Многого она боялась в детстве, и, честно говоря, была большой трусихой. Когда её принесли к хозяевам домой, очень боялась выходить из коробки, — так и сидела в ней целую неделю. Поесть выползала глубокой ночью, когда хозяева спали безмятежным сном. Она ведь, смешно сказать, и хозяев поначалу боялась. Но ничего, быстро привыкла. Даже простила им со временем самое страшное в своей жизни — операцию по стерилизации. Не сразу, конечно, но простила.

«Сами-то они детёнышей потом завели, а меня лишили радости материнства», — подумала с застарелой обидой кошка. Потом снова заворочалась с боку на бок. «А вообще, честно говоря — на фиг мне эти котята сдались. Даром не нужны». От детей одни проблемы, — это к своим годам Элис чётко знала. «Взять хоть хозяйских детёнышей — бегают везде, громко орут, лезут всюду, норовят поймать и тискать, то за хвост тянут, то в рот лезут, то за усы теребят. Изверги — одно слово. И ума ведь совсем нет, раньше я не думала, что люди такие глупые бывают. Оказывается, бывают — когда маленькие. К счастью, поэтому их и провести легко, и убежать от них и спрятаться куда-нибудь, если совсем допекут».

Мысли о детях напрочь прогнали сон, и всю безмятежную дрёму как рукой сняло. Элис прошлась до кухни, понюхала пустую миску для корма, полакала водички. Однако, пора бы уже и подкрепиться. Как говорит хозяин — «Солнце встало ближе к ели, время срать, а мы не ели».

Где-то они потерялись, утряслись с утра пораньше, и пропали с концами. И ведь думают только о себе — люди, людишки, и плевать им, что у кошки вашей — хрен на блюде, извиняюсь. С утра ведь маковой росинки во рту не было. Хоть с полу крошки человеческой еды не подбирай, но ведь и придётся, если они в ближайшее время не нарисуются. В желудке уже предательски урчало, живот крутило как хозяйскую стиральную машину с бельём.

Элис прекрасно знала, что есть с полу ей категорически нельзя, иначе может разболеться живот, может жидко пронести, может стошнить на пол, в конце концов. Всё это бывало с ней уже не раз, и каждый раз хозяева были этим крайне недовольны — ругались, пичкали горькими, совершенно несъедобными лекарствами. Грозились даже увезти к живодёру — ветеринару, тьфу, тьфу, тьфу — не к ночи будь помянутому. «Постучала бы по дереву, если б умела», — ухмыльнулась в усы Элис.

Да, есть с полу объедки — это моветон, это на самый крайний случай. Беда в том, что с годами Элис превратилась в заядлую чревоугодницу. В молодости она относилась к еде гораздо проще. Сейчас же, с высоты своих преклонных лет, она не видела в жизни ничего особенно интересного и заслуживающего внимания, кроме корма. Особенно в её понимании высоко котировался (каламбур от слова «кот») так называемый мокрый корм из пакетиков — типа «Вискаса» или «Китекэта». Их было много видов, и все Элис просто-напросто обожала. «Ваша киска купила бы Вискас», — вспомнила Элис рекламный слоган и облизнулась. Да, купила бы, если бы у вашей киски были бы деньги на него. Хозяин частенько удивлялся, мол, что они кладут в него, интересно? Глюконат какой-нибудь? Усилитель вкуса? Или валерьянку капают? Хозяйка соглашалась, что дa, это как фаст-фуд для людей — вредно, но вкусная зараза. Помнишь, говорилa онa, ветеринар рекомендовaл кормить сухим кормом, он сбалансирован.

Все беды от них, от ветеринаров, — в очередной раз убеждалась кошка. Хотя она и сама знала, что у неё очень чувствительное пищеварение — так и на упаковке с сухим кормом, который обычно покупали ей хозяева, было написано: «Корм для кошек с чувствительным пищеварением».

Но иногда бывал праздник и на её улице — порой перепадал влaжный корм. Это случалось, когда сухой заканчивался, а купить его по причине неурочного времени было уже негде. Тогда Элис начинала мяргать с удесятерённой силой, изображала голодный обморок, принималась грызть комнатные цветы из горшка на подоконнике и всячески подгонять хозяев метнуться в круглосуточный магазин за влaжным кормом. Обычно спектакль достигал желаемой цели. Но поскольку теперь разыгрывать его было не перед кем, Элис вздохнула и направилась к входной двери, напрягла слух — кажется, кто-то поднимался по лестнице. Вроде были слышны детские возбуждённые голоса.

«Тараторят опять что-то», — подумала кошка, но в душе обрадовалась, услышав детский лепет, ведь одни детёныши не ходят, значит и хозяева с ними, а значит, накормят сейчас — надо только погромче начать мяукать с порога, чтоб не забыли, а сразу выдали сухой паёк.

Дети и хозяева ввалились в пространство квартиры шумною толпой, как цыгане у