Владимир Порудоминский

Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины

«Часто приходит в голову: всё ничего, всё еще просто и не страшно сравнительно, пока жив Лев Николаевич Толстой. Ведь гений одним бытием своим как бы указывает, что есть какие-то твердые, гранитные устои: точно на плечах своих держит и радостью своей питает всю страну и свой народ».

Александр Блок

«Человек текуч…»

Лев Толстой

© В. Порудоминский, 2012

© А. Вейн, 2012

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2012

Предисловие к первому изданию

В этой книге есть два ключевых слова: «Лев Толстой» и «Медицина». А главным среди этих двух слов является «Лев Николаевич Толстой». Нельзя прожить жизнь, не сталкиваясь с медициной. Болезни приводят людей к врачам. Так, конечно, было и в жизни Льва Толстого. Однако по своей неукротимой манере обдумать и уяснить все, что его окружает, он достаточно часто рассуждал о врачевании, пытался понять сущность болезней. При этом обычно он говорил о вещах, неясных для медицины его времени.

Лев Николаевич пытался понять связь между душой и телом, что во все времена существования медицины является главной проблемой. «В здоровом теле – здоровый дух» – гласит изречение. Но есть и другая сторона медали. Здоровый дух – основа здоровья тела. Второе было ближе Льву Николаевичу. Наблюдая замечательных врачей, общаясь со своими семейными врачами последние годы жизни, не раз и дружески относясь к знаменитому врачу Г.А. Захарьину, обсуждая проблемы с нобелевским лауреатом Ильей Мечниковым, он видел их особую сосредоточенность на болезнях отдельных органов и систем, не улавливая при этом общих тенденций и состояния.

По существу, ему не хватало того, что пришло через какое-то время в медицинские представления и в России определяется словом «нервизм», а также сейчас как «психосоматическая медицина». Очевидна для современной медицины роль нервной системы и психики в течении любого заболевания. Можно утверждать, что Лев Николаевич был стихийным психосоматиком, заменяя конкретное представление нервизма определенными религиозными построениями. Интуитивно чувствуя существование общих закономерностей течения болезни, он с определенной иронией, а иногда и раздражением высказывался о врачах своего времени.

История нашего движения к этой книге охватывает долгие годы. И в ней как бы два направления. Первое, как всегда, Лев Толстой. Скорее всего, он пришел к нам, как и положено, в школьные годы. Хочется добрым словом вспомнить нашего замечательного учителя литературы Евгению Васильевну Каченовскую. Мы издавали свой литературный журнал. Литература была для нас не обязательным предметом изучения, а страной, по которой мы с восторгом путешествовали. Писательский масштаб Толстого был очевиден. А затем в течение жизни открывались и другие его черты. Этот самый яркий русский гений был всемирным человеком.

С одинаковой естественностью он обращался к Богу, миру, царю, священному синоду и простым крестьянам, с которыми, как и со всем миром, он находил нужные слова, был естественен и внутренне прост. Любимый Владимиром Ильичом Порудоминским и мной Борис Леонидович Пастернак называл место пребывания Льва Толстого «территорией совести». Мне кажется иногда, что Ясная Поляна была независимым государством, что-то вроде Ватикана в Риме. И в ней жил человек, пытавшийся понять всю сложность окружающего мира и делавший героические попытки его улучшить.

Постоянная внутренняя обеспокоенность, отзывчивость, соединенная с подчас беспощадной и не всегда справедливой оценкой самого себя.

Владимир Ильич постепенно и по-своему шел к Толстому через замечательные книги, написанные им о выдающихся деятелях 19 века. Они посвящены Гаршину, Пирогову, Далю, Крамскому, Брюллову, Ге, Ярошенко, Афанасьеву. Вместе с Эйдельманом он пишет «Болдинскую осень», где рассказывается о счастливых днях подъема Пушкинского духа, завершившегося замечательным результатом.

Постепенно, интересы Владимира Ильича все больше сосредоточивались на Льве Толстом. Прежде чем подробнее сказать об этом, подумаем, как появилась и стала доминирующей в книге тема медицины. Во-первых, мы родились в доме, в котором жило сто врачей. Это была среда нашего детства. А затем моя профессия, наши долгие и постоянные разговоры, в которых Владимир Ильич купал меня в море литературы, а я, со своей стороны, рассказывал о проблемах медицины, главным образом о неврологии, о возможностях и деятельности органа нашей души – головного мозга. Неслучайно Владимир Ильич писал книги о легендарном хирурге Николае Ивановиче Пирогове, о враче Владимире Ивановиче Дале, о душевных и медицинских проблемах своих героев. Мои многолетние исследования сна привели к интересным специальным работам Владимира Ильича, посвященным толстовским представлениям о сне. Наши обсуждения проблем психологии, в частности, теста Люшера, когда по предпочтению человек выбирает определенный цвет и на основе этого делается заключение о его эмоциональном состоянии, привели к тому, что Владимир Ильич проделывает гигантскую работу, анализируя выбор цвета Толстым в различных его произведениях, пишет книгу «Цвета́ Толстого», которую, будучи совсем небогатым человеком, он издает за свой счет и рассылает русистам, работающим в различных университетах мира.

Мечтали мы и о книге, которую условно для себя называли «интегративное литературоведение», в которой хотели обсудить параллельно текущие литературную деятельность и самочувствие Льва Николаевича в эти периоды. В его дневниках имеются практически ежедневные указания на самочувствие, сон, настроение, другие колебания психики. Уже невооруженным глазом было видно, что общее самочувствие Льва Николаевича лучше, когда он в активной трудной работе и все в ней ладится. И, наоборот, в перерывах между крупными работами, в раздумьях о будущих планах (представьте себе состояние писателя, завершившего роман «Война и мир») обострялись и проявлялись многие недуги, которые не были опасными, но приносили ему душевные страдания. Такую книгу написать не удалось. Может быть, кто-то когда-то пройдет по нашим следам и соединит рассказ о литературной работе своих героев с описанием состояния их душевного равновесия или его нарушения. И все же родилась книга о Толстом и медицине, и только для нас ясна история, которая к ней привела и продолжалась в течение всей нашей жизни в постоянных дискуссиях, обсуждении планов, мечтаниях…

Самое тяжелое испытание для здоровья Толстого произошло в 190 1(2) году, когда он перенес тяжелую пневмонию и был вынужден потом долгое время лечиться в Крыму. В эти же годы появились состояния, которые сейчас можно оценивать как проявления недостаточности мозгового кровообращения. Это обморочные припадки, слабость, временная потеря ориентировки в окружающем, отсутствие воспоминаний об этих приступах. Конечно, в этих случаях использовались имевшиеся тогда способы лечения. Они могут вызвать