Юлия Иваницкая

Испанский стыд

Барселона — интересный город. Красивый и безразличный. Эмоциональный и рациональный.

Во время сиесты не купишь даже воду: если не подумал о себе заранее — никто ради тебя не станет жертвовать своим отдыхом. На завтраке в отеле хочешь уменьшить кондиционер, который попросту сдувает — но персонал возмущенно включает заново. Ишь ты, понаехали и командуют!

Это ещё что, на стене вдоль дороги большими буквами выведено "tourists, go home!" А уж если попытаешься на улице задать вопрос не на испанском, то могут промолчать или резко заявить:

— No English!

В общем, после приветливых и услужливых азиатов было… странно. Но именно этот колоритный город стал завершающим пунктом кругосветки «Москва — Бангкок — Екатеринбург — Барселона — Москва». Кругосветка — это когда один экипаж отправляется по цепочке в разные пункты, можно за две недели половину земного шара облететь. Успеваешь и притереться к коллегам, и породниться, и надоесть.

В Барселоне предстояло провести 4 дня. Первый день шоппинг. Второй и третий каждый коротал по-своему. А на четвёртый девочки собирались на пляж, мальчики на футбол — играли команды «Реал» из Мадрида и Барселоны.

* * *

Саша с громким выдохом захлопнула крышку ноутбука и заметалась по номеру, ища что бы разбить или обо что разбиться. Через пару минут она решительно подошла к телефону и набрала номер Ярика.

— Что делаешь?

— Сплю.

— Есть что выпить?

— Только водка.

— Сейчас приду.

Девушка достала из холодильника пачку вынесенного с борта томатного сока и почти целую шоколадку. Через минуту она стояла на пороге номера мальчишек.

— Ты же не пьёшь, — неуверенно произнёс Ярик.

— Наливай, — отрезала Саша.

Она схватила протянутый пластиковый стаканчик, задержала на мгновение дыхание и опрокинула жидкость в себя. Ничего не почувствовала, будто выпила слегка подогретую воду.

— Давай ещё.

Ярик налил ещё раз и поставил рядом стакан с томатным соком — другой закуски не было. Она опрокинула залпом и снова не ощутила ничего особенного. Зато смогла говорить.

— Он решил остаться с женой.

— Когда он сообщил тебе?

— Только что прочитала письмо.

— То есть он даже не позвонил, поставил в известность официально в одностороннем порядке?

— Пишет, что не сможет смотреть в мои глаза, сердце разрывается. Чувствует себя скотиной, не хочет, чтобы его ребёнок страдал так, как когда-то он.

— А ты серьёзно думала, что он уйдёт из семьи?

— Я боялась этого. Хотела разорвать отношения, чтобы не быть разлучницей. Хотела говорить с ним, держа за руку, ставить точку самой. А получилось вот так… Наливай. Ничего не чувствую.

Ярик удивлённо наблюдал, как девчонка весом в два раза меньше его, которая до того при нём пила только пиво, хлещет водку и не морщится.

К концу бутылки Саше показалось, что действие началось, но для достижения цели этого было мало.

— Я видела бар на этой улице. Пойдём туда.

— Эй, подруга, тебе не хватит?

— Ты что, оставишь меня одну?

Саша помнила полумрак и прохладу в заведении, помнила, как заказала текилу, как спорили с Яриком о происхождении выражения «испанский стыд».

— Это когда стыдно, например, за поведение соотечественников за границей… Думаешь, просто так нас тут не любят?

— Как можно отвечать за чьи-то поступки?

— У меня так бывает… Стыд разный. Интересно, если мне стыдно за то, что я в Барселоне бухаю потому, что меня бросил любовник, это тоже испанский стыд?

…Она помнила ещё, как пошла в уборную и даже — смутно — как выходила из неё.

…Потом Саша осознала себя лежащей в постели и поняла, что номер чужой, она одета и заботливо прикрытая одеялом.

Словно издалека, доносились голоса — оказалось, весь экипаж собрался в номере ребят на послеполётный брифинг (так назывались весёлые посиделки с горячительными напитками).

— Что с Сашей, ей плохо?

— Да, голова болит.

Никому в голову не могло прийти, что скромница Александра в дупель пьяная валяется на чужой кровати, пока она не подала голос:

— Ну что топаете, как слоны? Нельзя потише?

Понимающе переглянувшись, гости бочком потянулись к выходу, а Саша снова провалилась в тяжёлый сон.

Утро было недоброе.

— Ярик, ты почему лифчик не снял, изверг? У меня же теперь болит всё! Господи, голова, моя голова…

— Сашка, нельзя так делать. Нельзя доверять мужчинам. Ты ж тут пока валялась, мой придурок-сосед кругами вокруг ходил в надежде прилечь рядом.

— Но ведь тут был ты! Всё же хорошо, правда?

— Это сейчас хорошо, да. Но я мужик, Сашка! Мы пили вместе, нельзя мне так доверять.

— Тю! Да ты ж мне любезно ночью волосы держал, когда… Ой, опять! — и она скрылась в туалете.

* * *

Саша решила не отлëживаться в номере, а погулять по городу с ребятами. Головная боль была уже вполне переносимой, одиночество в четырёх стенах не радовало — лучше провести день динамично. Вскладчину они взяли напрокат тачку — чёрную, блестящую, дорогую, чтобы проехаться с понтом.

Заехали в искупительный храм Temple Expiatori de la Sagrada Família, прошвырнулись по торговым центрам. Во второй половине дня припарковались возле стадиона, чтобы купить билеты на матч.

Саша оказалась не готова к стоянию в очереди на сорокоградусной жаре.

— Мы быстро, — сказали ребята и оставили её в машине.

Довольно быстро девушка почувствовала, что кондиционер больше не работает. Пощёлкала кнопки, поискала в бардачке ключи — разом вспомнились страшные новости о гибели детей в автоматизированных автомобилях.

— Ну и ладно, вот я умру, а ему будет стыдно… потом узнает — будет помнить всю жизнь про своё трусливое письмо…

Ещё минут через десять мысль о романтичной гибели перестала казаться такой соблазнительной. Чёрная машина на солнцепеке довольно быстро превратилась в сауну. Мобильник Саша оставила в номере — чтобы не прочитать вдруг смски от Него и не случилось соблазна ответить. Пусть мучается.

Девушка с трудом делала медленные вдохи и выдохи, стараясь сохранить кислород. Крупные капли пота катились по её лицу и телу.

— Эффект для похудения не хуже обёртывания, — она пыталась шутить сама с собой.

Волосы стали жирными, тяжёлыми, дыхание всё более затруднённым.

Вскоре пришло осознание, что гибель от удушья посреди Барселоны не только не романтичная, а как минимум дурацкая. Вот это будет стыд — отхватить после смерти премию Дарвина.

Да и сама она вряд ли будет выглядеть Спящей красавицей… скорее, скрюченной, с выпученными глазами и искажённым лицом.

От такой перспективы началась паника. Завидев пешеходов, Саша стала кричать, изо