Маргарита Преображенская

Есть женщины в русских селеньях

Приключение I

Этот день был самым обычным, даже скучным, хотя на самом деле только умело маскировался под простачка, чтобы скрыть своё истинное лицо. Утром я, тщетно пытаясь разогнать остатки сна, отправилась на работу. Многие любят свою работу, но мне в этом плане не повезло. Вот уже несколько лет я меняла сферы деятельности, пытаясь найти себя и своё призвание, но всё было тщетно. Пока я плелась, словно сонная муха, до первого подъезда, где меня ожидало такси, поднялся жуткий ветер, закруживший мелкие и крупные бумажки, валявшиеся на не подметенной нерадивыми дворниками земле, так что те запорхали, как птицы (конечно, не дворники, а бумажки, хотя, позже я поняла, что и у дворников были все шансы взлететь, — такой судьбоносный приближался момент). Одна из этих «птиц» прилетела прямо мне в руки.

— «Волонтёрская книжка», — прочитала я, а потом озадаченно уставилась на имя и фамилию, указанные в соответствующих графах: «Алина Акулина».

Да, вот такое у меня имя: с одной стороны, вроде как сразу два в одном — современное «Алина» и старомодное «АкулИна», а с другой стороны — обычное имя и серьёзная хищная фамилия «АкУлина». Но как бы ни читались эти два слова, я точно не входила в число волонтёров. Может быть, это книжка какой-то моей полной тёзки? Рассуждая так, я, не останавливаясь, шагала вперёд, к машине: времени в обрез. Да и какое мне дело? Я взглянула на волонтёрскую книжку и собиралась отпустить её по ветру продолжать полёт к моей загадочной тёзке, когда со мной поравнялся автомобиль.

— Такси заказывали? — спросил невидимый водитель, прячущийся за полуоткрытым тонированным стеклом, как маньяк за добрыми намерениями.

— Да, — сказала я и села в машину, подивившись её вычурной окраске, представлявшей собой дикое сочетание цветов, состоящее из разных беспорядочных и совершенно не сочетающихся мазков.

Для раритетной модели автомобиля это выглядело как-то уж очень смело. В другое время я, возможно, насторожилась бы, или даже вызвала бы другое такси, но по утрам у меня всё было рассчитано по минутам, не хотелось опаздывать на работу: хоть и нелюбимая, но она хорошо оплачивалась. Пока мы ехали по ленивому утреннему городу, медленно просыпающемуся для обычных дел, я решила избавиться от чужой волонтёрской книжки и собралась приоткрыть окно, когда водитель вдруг обратился ко мне с яркой речью.

— Алина! Подождите! Выслушайте меня! Мы предлагаем вам новую работу, — сказал он.

— Кто это «мы»?! — настороженно спросила я, обдумывая пути к отступлению.

И зачем я только села в эту странную машину?!

— «ИНТРИГА», — загадочно сказал водитель.

— Заинтриговали, прямо скажем, — усмехнулась я.

— Да, нет, вы не поняли! — перебил меня мой собеседник. — Это название нашей организации — аббревиатура от «Иррациональное Народное Товарищество Рискующих и Гуманных Активистов». Мы…

— Остановите машину! — не дослушав его, сказала я.

Псих какой-то! Тоже мне, гуманный активист!

— Здесь нельзя останавливаться, — мягко сказал водитель. — Посмотрите сами!

Только после этих его слов я стала обращать внимание на то, что творится за стеклом. Привычный городской пейзаж куда-то исчез, уступая место невиданным фантасмагорическим ландшафтам. Если быть краткой, то машина парила среди туманных потоков клокочущей грозовой пустоты, уносящих нас в неизвестном направлении. Лететь туда было страшновато, потому что вдали пустота ощеривалась молниями и клубилась настолько быстро, что у меня закружилась голова.

— Мы сейчас проходим через портал между мирами, — пояснил водитель. — Остановиться здесь — значит, застрять на несколько земных столетий, а времени у нас мало.

Я молчала, поражённая новой информацией. Может, я ещё сплю и это всё во сне?

— Нет, это не сон, — терпеливо втолковывал водитель. — Мы давно искали именно вас, Алина, потому что вы — прирождённый волонтёр нашего товарищества. То, что вы так долго не могли найти работу по душе и своё место в жизни в вашем измерении, косвенно лишь подтверждает этот факт.

— Вы собираете неудачников? Вот так интрига! — съязвила я. — И потом, какая из меня активистка? «Гуманная» — может быть, а вот «рискующая» уже вряд ли!

— Это ваше предназначение! Наши волонтёрские книжки никогда не ошибаются в выборе. Мы собираем тех, кто способен спасать целые миры, наводить порядок во Вселенной, — без тени улыбки уточнил водитель, а потом повернулся ко мне и добавил заговорщическим шёпотом: — Ну, вам же никогда не нравилась ваша работа, почему бы не попробовать себя на новой должности, в новом качестве? Решайтесь! Сегодня будет первое испытание. Если сочтёте нужным разорвать с нами связь, просто выбросьте волонтёрскую книжку, и сразу же окажетесь в своём измерении.

Я недоверчиво посмотрела на этого искусителя: обычный водила, на первый взгляд, и такой интриган оказался! Как пить дать, что-то он мне недоговаривает! Вон глаза какие хитрющие за тёмными стёклами очков поблёскивают! Нечеловеческие какие-то глаза у него! Красным светятся. Наверное, сложная жизнь у этих рискующих и гуманных активистов, но мне уже стало интересно. А, правда, почему бы не попробовать?! Может, хоть миры разные посмотрю, а то сижу сиднем: работа — дом. Скучища! Ощутив прилив внутренней решимости, я спрятала волонтёрскую книжку в карман и почувствовала, что падаю. Да что там падаю — лечу вниз, как камикадзе, вместе с автомобильным сиденьем, к которому меня намертво пристегнул ремень безопасности!

— Нет! Подождите! — воскликнула я, осознав весь ужас своего положения. — Я ещё не вполне согласна! Дайте какие-нибудь инструкции! Что я должна делать?!

Но инструктаж не состоялся. Наверное, в этом было проявление особой иррациональной рискованности активистов товарищества, в которое меня так старательно агитировали вступить. Автомобильное сиденье, катапультировавшееся из машины с ценным грузом в виде меня, искря и дымясь, постепенно разрушалось на лету, атакованное клокочущей пустотой, оставляя мне только возможность гадать о том, что же будет, когда последние его части растворятся. Правда, ничего ужасного не случилось — по крайней мере, так мне показалось на первый взгляд.

* * *

Выпала из портала я в сумрак и сырость какой-то пещеры. Кряхтя и чертыхаясь, я больно шлёпнулась на пол, подняв в воздух, наверное, всю мирно спавшую до моего торжественного прибытия вековую пыль, в результате чего к кряхтению и тихим сдержанным (по причине приличного воспитания) ругательствам добавилось ещё и чихание. Когда эхо перестало наконец мстительно повторять все эти звуки, я озадаченно спросила у пещеры:

— Ну и где это я?!

Мрачные своды, тягостно нависавшие сверху, как-то укоризненно и очень подозрительно зашуршали в ответ, а потом