Вначале этот текст представлял собой рассказ совершенно частного характера, трагический опыт, рассказанный отцом своим детям через полвека после возвращения из плена. Во времена нашего детства мы хорошо видели, насколько недавний насильственный призыв повлиял на нашего отца. Он часто вспоминал анекдотические, символические или поучительные случаи, которые мы, впрочем, будучи слишком юными, плохо соотносили с историческим и политическим контекстом. Записав эти воспоминания, наш отец помог нам понять всю глубину этой «обыкновенной драмы», порождённой насильственным призывом эльзасцев и лотарингцев, и лучше объяснить это нашим собственным детям. Пусть этот рассказ поможет другим читателям передать память об этой странице истории.

Клодин Митчи и Жан Митчи

Рубашка, в которой Шарль Митчи покинул лагерь в августе 1945 года

Флаг личной одиссеи и реликвия общей судьбы, рубашка солдата поневоле и заключённого Шарля Митчи свидетельствует не только о личной драме, но и о трагедии всего Эльзаса в войне 1939–1945 годов. Эту провинцию, которую швыряло от одного государства к другому, расшатали и обескровили многочисленные исторические конфликты. Оставаясь глухи к урокам и многочисленным напоминаниям о прошлом, мы не сможем понять, что любая война есть абсурд и ужас и что никакая война ни вчера, ни сегодня, никогда не была и не может быть справедливой.

Предмет одежды, бережно хранимый его обладателем, несёт на себе не только отпечаток истерзанного тела, следы разорванного сердца, но и потрясающую энергию Шарля Митчи. В этой книге он рассказывает свой жуткий маршрут точно и пунктуально, сохраняя образцовую объективность.

Достигнув самой глубины ужаса, он признаётся: «Я стал глух к любому проявлению человеческих чувств. В голове только одна мысль: поесть и выжить». В действительности это был больше не голос рассудка, он не слышал и не подчинялся ничему, кроме того, чего требовало его тело, которое знало — лучше и быстрее, чем мысль, — как действовать перед лицом опасности.

Но трогает и волнует здесь не только захватывающий драматический сюжет, но особенно — точность, понимание, слабость и храбрость героя поневоле. Автор не скрывает ничего, мы идём вместе с ним по «крестному пути» и радуемся вместе с ним, когда наконец рубашка узника становится рубашкой свободного человека!

Но речь не идёт о той иллюзорной и эфемерной победе, которую празднуют победители… Нет. Единственная победа, которая имеет смысл, — это победа над самим собой. Её не празднуют публично. Она переходит от сердца к сердцу.

Камиль Клаус

Мемуары Шарля Митчи (1917–2008), скромного школьного учителя из Эльзаса, написанные в 1993 году, почти через пятьдесят лет после разгрома фашистской Германии, отсылают нас к истории Второй мировой войны, к одной из её трагических страниц, малоизвестных широкой российской публике.

Эльзас — провинция на востоке Франции, на границе с Германией, — на протяжении столетий многократно становился жертвой большой политики. После поражения Франции в войне с немцами в 1940 году этот край был насильственно отторгнут от Франции и аннексирован немецко-фашистским рейхом. Население Эльзаса подверглось принудительному онемечиванию, был запрещён не только французский язык, но и эльзасское наречие (диалектная форма немецкого языка). Мужчины призывного возраста были насильно загнаны в немецкую армию путём репрессий и шантажа, большинство из них попало на Восточный фронт, и после победы Советского Союза в Сталинградской битве многие оказались в советском плену.

История французов на Восточном фронте — это не только всем известная эпопея авиаполка «Нормандия-Неман», доблестно сражавшегося на стороне Красной армии, но и трагедия многих тысяч насильно призванных в немецкую армию жителей Эльзаса и Лотарингии. В масштабах такой огромной войны, какой была Вторая мировая, это, может быть, всего лишь эпизод, однако мировая история состоит не только из сражений и передела границ, но из тысяч и миллионов личных трагедий, затронувших в разной степени почти каждую семью. После аннексии Эльзаса и Лотарингии фашистской Германией в вермахт было призвано почти 130 000 человек из этих провинций, и как минимум две трети из них оказались на Восточном фронте. Тех, кто пошёл служить не по принуждению, были единицы. Домой не вернулось почти 40 000. Сдалось в плен, не желая поднимать оружие против союзников, почти 19 000 человек. Все они оказались в лагерях для военнопленных, и большинство из них — в лагере № 188 на станции Рада в двадцати километрах от Тамбова.

История сбора пленных французов в тамбовский лагерь началась после статьи Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса»[1] в газете «Правда» летом 1943 года. Лагерь этот был не только «французским», туда собирали пленных, происходивших не из Германии, а из стран, завоёванных или союзных Германии, — там были также и венгры, итальянцы, румыны, люксембуржцы, бельгийцы, но большинство составляли добровольно сдавшиеся в плен французы из Эльзаса и Лотарингии. Зимой 1943/44 года решение об их судьбе все ещё не принято, и желающие сражаться против немцев французы пишут письмо Сталину с просьбой об организации отдельной бригады «Эльзас-Лотарингия». Но летом 1944 года советское правительство и Французский комитет национального освобождения[2] договариваются об отправке полутора тысяч французов из тамбовского лагеря в войска де Голля, сражающиеся в Северной Африке. Эти Пятнадцать сотен, в число которых автор не попал из-за крайнего истощения и физической слабости, были отправлены в Северную Африку через Тегеран и Палестину. На этом дальнейшая репатриация остановилась, и сейчас уже трудно сказать почему. Существуют разные версии, но некоторые архивы не открыты до сих пор, и поэтому эти версии невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Может быть, это был результат неразберихи во французской миссии и сложных отношений де Голля и его Французского комитета национального освобождения с находящимся в Москве в эмиграции секретарём французской компартии Морисом Торезом или шпиономания Сталина, но, скорее всего (и в отношении люксембуржцев это подтверждено документально), советское руководство собиралось после победы менять пленных солдат, происходивших из стран-союзников, на русских перемещенных лиц, и по этому поводу могли идти какие-то тайные переговоры. Принудительная депортация казаков и других русских эмигрантов после окончания войны — косвенное тому подтверждение.