–Ибупрофен.

–С каким вкусом? Есть клубничный и яблочный.

–Самый простой. Вы думаете, кто-то эти таблетки рассасывает?

Фармацевтка не отреагировала на грубость, и Игорь смутился.

–Вас, наверное, заставляют у каждого такое спрашивать,– он протянул в окошко мятую купюру.– Премии лишают, если не предлагаете.

Снова молчание в ответ.

Голова раскалывалась, а ибупрофен нечем было запить. Игорь решил терпеть до дома и не покупать минералку в магазине. Зачем потакать капиталистам в их привычке наживаться на всем? Сначала они продают воду, затем воздух.

Чтобы срезать, Игорь перебрался через дорогу не на светофоре, а там, где частенько перебегали школьники и пассажиры с автобуса. Раньше здесь висела старенькая камера. Она распознавала нарушителей, а затем их по почте штрафовали. Если верить чату антикамерников, на прошлой неделе камеру торжественно разбили анонимные смельчаки.

Нарушая, Игорь на всякий прикрыл лицо ладонью. Вдруг починили.

Когда в поле зрения попала трансформаторная будка, рука машинально потянулась в карман. Пальцы сжали холодные ключи.

В мае здесь Игоря подстерегли два бона с кастетами. Он как раз с ночной смены возвращался. Со спины накинулись, по-шакальи. Подножку подставили, завалили на асфальт. Огреб по затылку, по лопаткам, по почкам. Хоть били и без сноровки, больнички избежал чудом. Из дома напротив заорала тетка, угрожая полицией. Отчаянный вопль отвлек даже от боли. Лежащий Игорь увидел, как уносятся армейские берцы. Прирожденные идиоты: нападают при свидетелях и свидетелей же пугаются.

Вечером того же дня в местной нацистской группе борцуны похвастались, как надавали по щам антифа-активисту. Знают ведь, что на них не заявят. Не по анархии.

От воспоминаний о побоях голова затрещала сильнее.

На лестничной площадке этажом ниже скучал незнакомец. Невысокий, в расстегнутой куртке, он озирал из окна скучнейший двор. Игорь нащупал в кармане ключи и поднялся на третий.

У двери поджидал еще один незнакомец. Рослый, в дорогом плаще и почему-то в шляпе. Так в подъезде никто не одевался.

–Вы Игорь Терехин?

Прозвучало мягко, едва ли не извинительно.

–Допустим.

Позади послышались неторопливые шаги. Игорь отступил на ступеньку и обернулся. Тот, что в расстегнутой куртке, отрезал путь к бегству.

Игорь крепче сжал ключи, стараясь ими не звякать. Его взяли в коробочку.

–Вы антифашист, верно?

–Теперь это запрещено?

–Что вы. Мы всего лишь уточняем.

–А вы– это кто?

–Главное управление по противодействию экстремизму. Я Коваленко Андрей Эдгардович, а это Сернов. Анатолий Сергеевич.

Рослый помахал удостоверением. Тот, что пониже, по-прежнему никак себя не выражал. Центр «Э», значит.

–Поступили сведения, что вас готовятся убить,– продолжил Коваленко.– Источник надежный.

–По-моему, вы ошиблись. Извините, мне пора домой, голова болит.

Игорь попытался проскользнуть мимо Сернова, но тот разгадал маневр и до пульсирующей синевы в глазах выкрутил Игорю руку за спину.

–Пусти его, Толя. Покалечишь.

Сернов освободил Игоря от захвата и пригрозил сквозь зубы:

–Рыпнешься– я тебя по суставам разберу.

Коваленко подобрал ключи и протянул владельцу.

–Игорь, вы почти ударили сотрудника госбезопасности вот этим металлическим предметом.

–Не «почти», а ударил!– поправил Сернов.

–Не ударил,– настоял Коваленко,– но акцентированное движение сделал.

Игоря трясло– не от страха, а от ненависти. К двум уполномоченным, к их дешевому спектаклю.

–Игорь, обстоятельства складываются не в вашу пользу,– сказал Коваленко.– И я сейчас вовсе не о том, что минуту назад вы напали на Анатолия Сергеевича. Вас и правда готовятся убить.

–Кто?

–Неонацистская молодежная группировка. Та самая, которая атаковала вас весной. Припоминаете?

–Вот вы их и останавливайте. Я тут при чем?

Игорь ходил по тонкому льду и заискивать не собирался. Иногда дерзить– лучший способ показать, что не боишься.

–Не все так просто.– Коваленко вздохнул.– По инструкции, мы обязаны обеспечить защиту. А для этого положено ввести вас в курс дела.

–Так вводите.

–Наглеешь,– предупредил Сернов.

–Толя, остынь. Мне кажется, у Игоря есть причины нам не доверять. Ожидаем у подъезда, предлагаем защиту непонятно от чего. Любой бы усомнился.

С этими словами Коваленко повернулся к Игорю.

–Вы ведь завтра на дачу? Вы каждые выходные туда ездите.

–Не только в выходные.

–Но завтра точно поедете?

–Допустим.

–И друзья ваши поедут?

–Откуда мне знать? Захотят– поедут, не захотят– нет.

Последнюю фразу Игорь произнес раздраженно и тут же пожалел об этом. Его нервяк, само собой, не укрылся от федералов.

–Игорь, давайте начистоту,– сказал Коваленко.– Главному управлению по противодействию экстремизму известно, что по выходным вы с друзьями-антифашистами собираетесь на даче. В сарае на той же даче вы храните взрывчатые вещества. Аммонал, если конкретно. Также у нас есть достоверная информация, что вооруженное неонацистское формирование планирует вас с друзьями завтра убить. Точнее, не завтра, а в ночь с субботы на воскресенье.

От упоминания взрывчатки сердце Игоря запрыгало в груди.

–Надеемся на ваше благоразумие и предлагаем съездить в отдел, чтобы…

–Это подстава!

Игорь заозирался вокруг. Глазок на двери бабки, что жила по соседству, был крест-накрест заклеен синим скотчем. Две остальные двери на лестничной площадке также ослепли.

–Игорь, надеемся на ваше благоразумие,– с учтивостью повторил Коваленко.– У вас есть реальный шанс помочь городу одолеть неонацистскую банду. Или отомстить отморозкам за ваше избиение, если такая формулировка больше нравится. Для этого нам надо поехать в отдел, где мы введем вас в курс дела. Заметьте, речь не о задержании или аресте. Никаких обвинений и протоколов. Главное– это обезвредить неонацистскую группировку. Кучка подонков портит имидж города и запугивает мигрантов. Кондуктор из Таджикистана чихнул в автобусе, и ему сломали нос. Продавцу на Колхозном рынке крысу дохлую в ящик с фруктами кинули. Акции эти против таксистов из Средней Азии. Не вам объяснять.