— А что именно? — сказала я, вспоминая сцену в холле.

— Бог его знает. Может быть, не выспится как следует или ему сообщат, что где-то, куда он не может пойти сам и проследить, как выполняются его распоряжения, не все в порядке — работа не сделана или сделана небрежно; или нужно что-то предпринять, а у него нет денег; или мистер Роул...

Как и в прошлый раз, она умолкла, произнеся на свой лад это имя. Я терпеливо ожидала продолжения. Она без всякой необходимости поправила подушку на стуле и неопределенно сказала:

— Мистер Роул ведет для мсье Леона дела его другого имения — Беллвин, на юге, и там всегда не хватает средств, а это беспокоит хозяина, и кроме того... ну, мистер Роул не очень-то часто бывает здесь, и это хорошо, потому что он постоянно напоминает хозяину, что он беспомощный калека, хотя и пытается командовать своим сыном.

— Напоминает ему? Это жестоко! — возмутилась я.

— О нет, вы не понимаете, он не нарочно, — возразила миссис Седдон, которую, по всей видимости, шокировали мои слова. — Я не это имела в виду! Просто он... видите ли, мистер Роул точно такой же, каким был хозяин двадцать лет назад.

— А, ясно; теперь я понимаю, что вы хотите сказать. Он делает то, что любил делать его отец. Например, играет в поло.

Она бросила на меня удивленный взгляд.

— Они сказали вам?..

— Нет, я слышала об этом от дамы, их знакомой: я случайно встретилась с ней в самолете по дороге в Париж.

— А, понимаю. Да, именно так. Хозяин был мастер на все руки. — Она слабо улыбнулась. — Мисс Дебби всегда говорила, что однажды он сломает себе шею. Он занимался спортом, разными видами спорта — мотоциклы, лошади, моторные лодки... даже фехтование. У него целая полка заставлена серебряными кубками — призами за успехи по фехтованию.

— По фехтованию?

— Да. Но главное — лошади и автомобили. Я часто думала, что он сломает шею не только себе, но и кому-нибудь еще, когда видела, как он ездит, выписывая зигзаги по этой ужасной дороге от моста Вальми вверх. — К моему удивлению, миссис Седдон на миг потеряла самообладание. Она горячо сказала: — Иногда можно было подумать, что в него вселился дьявол... он хотел доказать, что может сделать все, что угодно, — и сделать лучше, чем любой другой.

«Да,— подумала я, — вполне вероятно. Но даже став калекой, он выглядит как упавший с небес ангел».

— А теперь он вынужден сидеть и смотреть, как его сын скачет верхом, устраивает гонки по горной дороге и фехтует...

— Все это так, — возразила миссис Седдон, — но у мистера Роула нет денег... и это очень хорошо, а то он стал бы вести себя точно так же, как отец. Я ведь уже сказала, он не очень-то часто бывает здесь. Живет в имении Беллвин. Сама я там никогда не бывала, но говорят, это очень приятное место.

— О? — сказала я, чтобы показать, как мне интересно.

И миссис Седдон, ободренная такой реакцией, стала рассказывать об имении, которое на самом деле называлось Бельвинь. По правде говоря, все это меня ни капельки не волновало. Я думала о том, что, если Рауль де Вальми действительно настолько похож на отца, очень хорошо, что он так редко появляется в Вальми. Не могу себе представить, как могут два Леона де Вальми мирно ужиться под одним кровом... Ну вот, опять... Опять заработало мое романтическое воображение... Откуда я все это взяла? Смутные воспоминания двенадцатилетней давности и тягостное впечатление, оставленное непонятным поведением Леона де Вальми, начавшего со мной для собственного развлечения непонятную игру, пытавшегося показать себя не таким, каким он был в действительности...

И вдруг я осознала, что в замке Вальми меня встретили далеко не все: в моем приеме не участвовал самый главный член семейства.

Меня не представили владельцу всего этого великолепия, подлинному хозяину замка, графу Филиппу де Вальми.

Миссис Седдон решила наконец действительно заняться собственными делами. Она направилась к двери, но остановилась в нерешительности и обернулась ко мне. Я нагнулась над чемоданом, стоявшим у кровати, и стала выкладывать на покрывало свои вещи. Я чувствовала, что она не отрывает от меня взгляда.

— Вы... хозяин... — нерешительно начала она.— Он был с вами любезен, не правда ли? Мне кажется, я слышала, как он смеялся, когда стояла наверху и ждала вас.

Я выпрямилась, держа в руках кипу аккуратно сложенных носовых платков.

— Все прошло очень хорошо, миссис Седдон. Он был очень любезен.

— О, прекрасно. А я хотела еще до вашей встречи с хозяином поговорить с вами и предупредить, что на первых порах он бывает довольно резок.

Я хорошо понимала беспокойство, которое она тщетно пыталась скрыть. Было очевидно, что «эмоциональная температура», если можно так сказать, в Вальми целиком зависела от настроения Леона де Вальми.

— Большое спасибо, не беспокойтесь, миссис Седдон. Он принял меня очень хорошо, и я почувствовала, что здесь мне рады, — сказала я бодрым тоном.

— Правда? — недоверчиво спросила домоправительница. Она была обеспокоена и явно удивлена. — Ну ладно, тогда действительно все в порядке. Я знаю, что он был очень доволен, когда пришло письмо мадам относительно вас, но, как правило, мсье Леон не любит, когда в доме происходят какие-либо перемены. Поэтому все мы были так удивлены, когда они уволили няню Филиппа, которая служила у них много лет, и объявили, что приезжает новая девушка из Англии.

— О да, мадам де Вальми рассказывала мне о ней. — Я положила платки на кровать и вынула из чемодана несколько пар белья. — Но ведь она не была уволена, правда?

Из слов Элоизы де Вальми я поняла, что няне надоело жить в таком заброшенном месте, как Вальми, и, поскольку мадам была в то время в Лондоне, мсье Леон срочно написал ей и попросил, раз уж она там, найти мальчику английскую гувернантку.

— Да нет же! — Миссис Седдон явно не умела лгать. — Вы, наверное, не так поняли слова мадам. Няня была очень привязана к маленькому Филиппу. Уверена, все это было для нее большим ударом. Она вовсе не хотела уходить.

— Правда? А я была убеждена, что мадам сказала, будто няня ушла потому, что здесь слишком уединенное место. Должно быть, я ошиблась. — Я поймала себя на том, что пожимаю плечами, и решительно пресекла этот чисто галльский жест. — Она, наверное, просто предупреждала меня, чтобы я не очень-то рассчитывала на веселье. Но мадам была очень озабочена тем, чтобы найти ребенку девушку, которая могла бы учить его говорить по-английски.

— Мсье Филипп прекрасно говорит по-английски,— гордо сказала миссис Седдон.

— Очень рада это слышать, — сказала я, засмеявшись. — Ну, как бы то ни было, я считаю, что в свои девять лет Филипп вполне может перейти от няни к гувернантке. Я думаю, дело именно в этом. Поэтому надо не забыть переименовать детскую в комнату для занятий. Я уверена, что в девять лет ребенок должен отвыкать от слова «детская».