Не обошла его стороной и тогдашняя мода на дуэли. Злой язык Пушкина и его умение интриговать да насмехаться над людьми не раз становились поводом к вызову. Даже близкий лицейский друг Кюхельбекер, не выдержав насмешек и иронического тона в обращении с ним, потребовал от поэта удовлетворения. К счастью, дуэль закончилась примирением, как, впрочем, и все поединки Пушкина той поры.

Нашла я в «Альбоме» и высказывания самого Пушкина о браке, который за четыре года до собственной свадьбы говорил, что «законная жена есть род теплой шапки с ушами, в которую голова вся уходит».

Примерно так же он, видимо, воспринимал и свой брак, о чем мы не раз говорили с Софьей Матвеевной, перечитывая письма поэта к друзьям. Вспомните. И еще раз вдумайтесь в слова, которые прозвучали в послании одному из друзей незадолго до венчания: «Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30-ти лет жизни игрока. Дела будущей тещи моей расстроены: свадьба моя отлагается день ото дня далее. Между тем я хладею, думая о заботах женатого человека, о прелестях холостой жизни… Словом, если я несчастлив, то по крайней мере не счастлив»…

Есть в очерке Венкстерна и одна деталь, которая очень заинтересовала меня.

Говоря о слухах, он назвал великосветскую сплетню об ухаживаниях Дантеса за Натали последней каплей, переполнившей чашу терпения поэта. Именно «каплей», указывая тем самым на ничтожность самой сплетни: «Весь позор вынесенных унижений, вся горечь обид, вся желчь, накопившаяся за последние годы, – разом поднялись со дна души оскорбленного поэта и неудержимым потоком ненависти и жажды мести за поруганное имя, за разбитую жизнь вылились на человека, указанного говором толпы. Не одному Дантесу хотел мстить Пушкин: в лице его он вызвал на бой все высшее петербургское общество и погиб в непосильной борьбе».

Следовательно, укажи толпа на кого-то другого, и Дантес избежал бы дуэли, а «слава» убийцы народного поэта досталась бы кому-то еще? Но «говор толпы» указал именно на Дантеса, решив тем самым судьбу обоих дуэлянтов.

К шестнадцати годам я проштудировала все книги на «пушкинском» стеллаже Лебедевых и принялась путешествовать по читальным залам городских библиотек. К сожалению, объем получаемой информации не уменьшал вопросов. Даже наоборот, они росли в арифметической прогрессии.

Чтобы не заблудиться в родословной Дантеса, я расставила всех известных мне личностей на бумаге, соединив их соответствующими положению стрелочками. Получилось некое подобие фамильного древа, которое позволило взглянуть на картину происхождения будущего «злого гения» в целом.

Я с гордостью отнесла свой труд Софье Матвеевне.

– Солидно, – одобрила она. – Но давай еще раз все проверим, в четыре глаза. Найди биографический очерк, написанный внуком Дантеса Луи Метманом.

– Нашла, – сказала я, открыв нужную страницу книги. – С чего начнем?

– С полного имени Дантеса, – предложила Вдова. – Итак…

– Жорж-Шарль Дантес. Он был третьим ребенком в семье, старшим сыном. Родился в Кольмаре 5 февраля 1812 года.

– Его отец… – диктовала Софья Матвеевна, водя карандашом по схеме.

– Жозеф – Конрад Дантес, – послушно читала я. – Родился 8 мая 1773 года в Сульце. Он был вторым сыном Жоржа-Шарля-Франсуа-Ксавье Дантеса и Марии-Анны-Сюзанны-Жозефы, баронессы Рейттнер де Вейль.

– Мать…

– Мария-Анна-Луиза, урожденная графиня Гацфельдт – единственная дочь графа Гацфельдта, который в свою очередь был младшим братом Франца-Людвига – первого князя Гацфельдта и Фредерики-Элеоноры Вартенслебен, принадлежащей старинному дворянскому роду: ее сестра – графиня Мусина-Пушкина – являлась женой посланника императрицы Екатерины Второй при английском дворе.

– Теперь перейдем к Геккерену.

– Барон Луи Борхард де Геккерен де Беверваард принадлежал к старинному голландскому роду. По одним данным он появился на свет 30 ноября 1791 года. По другим – в 1792 году.

– Мать…

– Урожденная графиня Нассау.

– Точнее, – приказала Вдова.

И я все так же послушно прочитала:

– Генриетта-Жанна-Сузанна-Мария графиня Нассау.

– Отец…

– Барон Ван-Геккерен.

– Луи Борхард их единственный сын?

– Нет. У него был младший брат.

– Это все? – осведомилась Софья Матвеевна.

– Пока да, – произнесла я не без разочарования. – Но копаю дальше. Сами же знаете, о Дантесе не так много документов. Львиная доля написана уже после дуэли, когда от него отвернулись почти все друзья. Даже трудно понять, каким он обладал характером.

– Хочешь совет? – Вдова лукаво улыбнулась.

Я утвердительно кивнула.

– Посмотри гороскопы Дантеса и Пушкина. Ведь нам известны их даты рождения. И не забудь о магии чисел. Книги найдешь вон на той полке…

Работа над гороскопами оказалась весьма увлекательной. А получилось у меня следующее.

Жорж-Шарль Дантес родился 5 февраля 1812 года. Водолей. Значит, нежен, умен, немного тщеславен, нравственен, обладает юмором. Водолеи не хотят быть похожими на кого-либо, ценят свободу от тяжести материального мира, стремятся к власти, положению, престижу.

Они непроницательны, немного наивны, им недостает чувства вины и раскаяния, колеблются между рассудком и инстинктом. Любят мечтать о необычном (особенно в юности), объект любви окружают мистическим ореолом, который редко соответствует действительности. Словом, идеализируют избранника.

Далее я попробовала подставить скудные данные о Дантесе под полученный гороскоп.

Был ли нежен мой герой? Бесспорно. Достаточно прочитать его письма к Екатерине Гончаровой или приемному отцу барону Геккерену.

Первой незадолго до свадьбы он писал: «Безоблачно наше будущее, отгоняйте всякую боязнь, а главное – не сомневайтесь во мне никогда; все равно, кем бы ни были окружены, я вижу и буду всегда видеть только Вас, я – Ваш, Катенька, Вы можете положиться на меня, и, если Вы не верите словам моим, поведение мое докажет Вам это».

Я не раз перечитывала и это, и другие известные письма Дантеса и пришла к выводу, что если бы мне любимый человек написал нечто подобное, я пошла бы за ним, закрыв глаза, на край света. Женская психология, скажете вы? Возможно. К тому же, я тоже Водолей, а, значит, склонна к идеализации кумира. Но вряд ли кто сможет отрицать, что каждое слово данного письма просто дышит нежностью.

Кстати, говоря о нежности, присущей Дантесу, не стоит забывать, что обсуждая отношения Жоржа и Натали Пушкиной, даже общество приписывало ему не что иное, как идеальную и возвышенную любовь к даме сердца.

Об уме Дантеса и его юморе в воспоминаниях и письмах тоже кое-что есть. Например, Гринвальд (полковой командир) и сослуживец барона Злотницкий (не раз проводивший с ним время), отзывались о Дантесе как о ловком, умном, прекрасно воспитанном человеке. И великий князь Михаил Павлович, привлеченный остроумием Жоржа, любил беседовать с ним.