— Понятно! А по поводу охраны? Система, порядок, режим — эти моменты известны?

По его взгляду я понял, что мой вопрос поставил в тупик не только полковника из Комитета, но и вошедшего в комнату генерала. Услышав мой вопрос, Иван Фёдорович нахмурил лоб, вынул из кармана брюк свою любимую вересковую трубку, которую курил в минуты наивысшего волнения, и, набивая её табаком от папирос «Герцоговина Флор», прошёлся в полном молчании несколько раз по гостиной. Молчание длилось довольно долго. Наконец, генерал сказал: «После неудачной попытки спецназа КГБ проникнуть на объект, шума было много, но нам официальных претензий не предъявляли. Ребята погибли все до единого, по крайней мере сведений, что они живы ни у Комитета и ни у нас не имеется. Вообще что и как там происходило, мы ничего не знаем. Режим охраны там, конечно, сменили: что-то усилили, улучшили и прочее, поэтому вам на месте придётся вскрывать систему и режим охраны объекта. С прежними схемами вас, конечно, ознакомят, но после той неудачной попытки они, естественно всё поменяли. И последнее, что б не оставалось никаких недомолвок и прочих недоразумений, мы должны сказать тебе, Александр, что действуем без санкции руководства страны. Вот так! На свой значит страх и риск. Тебя надо было, конечно, сразу предупредить. Владимир Александрович предлагал, да я чего-то не согласился. Извини, но можешь отказаться. Я пойму. Приказывать и посылать тебя на верную смерть не могу, да и не хочу. Если даёшь согласие, то тогда ты для всех в отпуске. Времени на подготовку до восемнадцатого августа. Крайний срок — к двадцатому числу. К этому времени группа должна быть готова, лучше чуть пораньше. Ещё раз повторяю, риск такой, что о нём даже думать не хочется, а не то, чтобы говорить, так что подумай, прежде чем согласие давать».

— Иван Фёдорович? А что вдруг так секретно? Разве для нашего руководства факт разработки принципиально нового психотропного оружия не важен? Для страны, например, для армии, для народа? Наконец, для будущего нашего и наших детей?

— А ты будто не знаешь и сам не видишь? Мы сейчас сильнее всего дружим с теми, у кого камень, целый булыжник, за пазухой. Кому и как прикажешь докладывать? Да его, вон, некоторые начальники, недавно назначенные, ― генерал кивнул на Климова, ― тут же на улицу Чайковского побегут! Да, да! Побегут! Межрегиональная депутатская группа вообще из американского посольства не выходит. Так что ставить в известность наше руководство нельзя. На всякий случай! Я не говорю, что всё наше руководство бегает…, но на всякий случай… Короче, действуем самостоятельно, на свой страх и риск. Некогда сейчас нашему руководству! Грызня у них там сейчас идёт на самом верху, грызня за личную власть. Вот так! Ну? Согласен?

— А как же полномочия? Блеф? — взглянул я на Климова.

— Тут ты можешь не беспокоиться, Александр. Всё, что я говорил про возможности Комитета — это правда. Все силы и средства задействованы и находятся в твоём распоряжении.

Он ещё хотел что-то сказать, но неожиданно генерал, перебив его, вступил в разговор: «Он же доверенное лицо. От имени того самого лица и действует!»

— А если кто проверит? ― Задал я естественный вопрос.

— Что ж, вопрос резонный. Ответ прост — вопросом на вопрос! А кто может, будет или посмеет приказы самого Председателя КГБ проверять и подвергать сомнению полномочия его помощника? Тем более всё проходит под грифом «совершенно секретно». Блеф, имеет место быть, но как говорил один умный человек: «Цель оправдывает средства», — ответил полковник Климов.

— Значит, как говорится, я смогу работать по своему усмотрению и по собственному плану, полная инициатива? — опять спросил я, обращаясь конкретно к генералу.

— Конечно! Только без самодеятельности и глупостей, ― ответил тот.

— Ну, это ведь совсем другой коленкор, ― сказал я обрадовано и весело, ибо от услышанной фразы у меня даже настроение повысилось, ― так бы сразу и сказали. А сколько вообще человек в курсе этого дела?

Иван Фёдорович поднял сжатую в кулак правую руку и распрямил, поочерёдно и, молча, указывая на каждого из присутствующих в комнате, три пальца. Это значило, что он, полковник Климов из Комитета и я. Немного помолчав, генерал добавил, глядя пристально мне в глаза:

— Помощи тебе, полковник, ждать будет не откуда, надеяться тоже не на кого, придётся только на себя, поэтому подобрать нужно людей надёжных и самых толковых. Приказывать не могу, на серьёзное дело идёте. Выбраться оттуда будет крайне сложно, но, правда, содействие пограничного спецназа Владимир Александрович обещал. У него там командир отряда хороший друг, однокашник. Здесь, на территории Союза, мы будем ждать вас во всеоружии, когда вы обратно пойдёте. Ох, и сложно же вам там будет! Кого думаешь взять с собой?

Я ответил быстро, практически не задумываясь: «Три человека думаю будет вполне достаточно для решения поставленной задачи».

Генерал и полковник из Комитета, не сговариваясь, переглянулись и вопросительно посмотрели на меня, видно их смутило моё решение взять с собой только двоих бойцов. Но не мог же я взять с собой весь отряд.

— Чем больше народу, тем сложнее остаться незамеченными для других.

— Один из троих, конечно, ты! — Сказал генерал. — Второй бесспорно Дед, то есть прапорщик Сокольников, а третий кто?

— А третьим будет майор Чернышёв, наш с прапорщиком крестник!

Группы армейского спецназа действовали всегда одиночно и скрытно. Они не выходили в эфир и вертолёты забирали их по сигналу радиомаяка, вылетая в заранее обозначенный район.

В тот день после завершения работы мы возвращались на базу. До района ожидания, откуда нас должны были забрать вертушки4. Желая сократить дорогу, я повёл группу несколько иным маршрутом, через заброшенный кишлак. Ещё не поднявшись на гребень горной гряды, с которой начинался спуск в долину, мы услышали ожесточённую перестрелку. Явно где-то недалеко от нас шёл жестокий бой.

На другой стороне долины у горного прохода, ведшего на сопредельную территорию, держали оборону наши десантники. Почему их было не более одного взвода, и отчего наших солдат не поддерживали с воздуха, нас тогда не интересовало. Мы видели, что десантники несут потери от превосходящего впятеро, а может вдесятеро, противника, а нам не возможно было оказать им какую-либо действенную помощь. Ведь расстояние в горах — это на равнине! В горах километр можно пройти за пятнадцать минут, а можно и за час, или за сутки, как повезёт! Так получилось и здесь. Мы в бинокли могли наблюдать за всем происходящим, но добраться и вступить смогли лишь через двенадцать часов, когда всё практически уже было закончено. Мне не пришлось увидеть, как молодой капитан, когда закончились патроны, поднял своих бойцов в рукопашную и сам лихо рубился с душманами5, калеча и убивая их своей сапёрной лопаткой.

На двух высотах, расположенных по бокам прохода, мы вскоре обнаружили погибших наших десантников. Живых среди них не было. Мы не имели с собой радиостанцию, так как, работая на ней, могли легко дать себя обнаружить, поэтому вызвать вертолёты у нас возможности не было.