Я не спорил. Полицейских надо слушаться. Так отец учил с детства.

Мы прошли мимо комнаты пианистки и начали аккуратно спускаться по лестнице, где лежало тело Асият. Я опять заглянул в ее пустые глаза, и мы вышли на улицу, но последняя мысль, промелькнувшая в голове, удивила меня самого. Я подумал, что, увидь я ее в какой-либо из махачкалинских кофеен, влюбился бы мгновенно. Встреться мы глазами и будь у меня возможность, определенно пригласил бы ее куда-нибудь и через месяц-другой женился бы на ней. Будь она жива. Но она была мертва, и теперь на ней никто не женится. Жаль, подумал я и в тот же момент вылетел из дверного проема на улицу, повернул в сторону, и меня вырвало завтраком. Ноги больше не держали меня, поэтому я упал на колени прямо в свою блевотину и подумал о том, останутся ли пятна на джинсах после стирки, а потом блеванул еще раз. Была и третья попытка, но, видимо, содержимого желудка не хватило на еще один раунд.

– Идиот, – выругал я себя за эти мысли о том, что нашей с убитой девушкой свадьбе помешала ее смерть. – Долбаный идиот.

Ко мне подошел тот самый улыбчивый участковый, мягко похлопал по плечу и протянул платок. Он ничего мне не сказал, да и мне нечего было ему сказать, кроме слов благодарности, но выдавить их из себя я не смог. Вспомнил его «как тут не закуришь», но, если бы я попытался в тот момент закурить, меня бы, наверное, вывернуло наружу всеми моими внутренностями.

Я поднялся на ноги, присел обратно на шлакоблоки и принялся оттирать рвоту с колен снегом. Через некоторое время, возможно, минут через пять, а может, и через час, из дома вышел Заур и направился ко мне. Протянул фотоаппарат.

– Я забрал флешку, считай, что купил у тебя. Сколько стоит?

Я не ответил. Заур покачал головой с легкой гримасой жалости на лице.

– Вот мой номер. – Он протянул бумажку.

Я некоторое время смотрел на нее, не понимая, зачем она мне, и Заур засунул ее в карман моей куртки.

– Позвони мне, расплачусь. Договорились?

Я кивнул в ответ, и он кивнул тоже, потом сделал пару шагов к дому, остановился и снова заговорил со мной резким тоном:

– Вот так бывает, когда не слушаешь! Говорил тебе, стой тут. Сука, вот нужно было тебе это видеть? – Кажется, следователь беспокоился за мое состояние больше меня самого. – Блядь, знал же, что пиздишь, что видел трупы. Знал же! Так, Артур… Арсен? Смотри на меня. Если ничего срочного дома нет, не езжай никуда. Дорогу завалило в нескольких местах. Придется ехать в объезд, а это минимум еще два часа по горам. Опасно, надо быть внимательным, а ты сейчас немного летаешь в космосе. На выезде из села есть поворот налево. Слышишь? Когда въезжал в село, ты должен был его увидеть. Он был справа и сразу как бы вниз. А сейчас он будет слева. Так?

– Да.

– Еще раз. На выезде из села налево. – Он произносил слова с расстановкой, но у меня с русским все было нормально. С аварским были некоторые проблемы. – …И спуск к реке. Все село окружает река. Ты к ней спустишься. Понял? Там есть здание, двухэтажное. Типа советской общаги. Сразу поймешь. Это гостевой дом. Ты слушаешь?

Я кивнул, но в целом я больше размышлял о том, чье окно второго этажа смотрит на нас. Кажется, это была комната, в которую мы не заходили, комната Асият, комната, из которой доносились рыдания.

– Придешь туда, снимешь номер недорого. Вот тебе штука. – Он сунул мне в руку купюру в тысячу рублей. – Ровно на один день. Оставайся сегодня там, посмотри киношку, поиграй в телефон и выспись, а завтра поезжай спокойно домой. Понял? Не думай о том, что увидел сегодня. Просто отпусти. – Он жестом руки смахнул невидимую мошкару в сторону гор. – Считай, что всей этой хуйни у тебя не было в жизни. Ничего вспоминать, обдумывать, строить всякие версии не надо. Это все, – он открытой ладонью будто закрасил дом за своей спиной, – тебя не касается. Это моя работа. Строить теории, искать преступников. Это не твоя проблема. Я знаю, как это бывает вначале. Ничего не обдумывай. Своих тоже предупреди – семью, на работе, чтобы были в курсе. Вопросы есть?

Я помотал головой, а он покивал в ответ, сказал что-то матерное себе под нос и ушел. Я засунул камеру в рюкзак и потопал вниз. Толпа немного рассеялась, да и в целом, кажется, успокоилась. Мне показалось, что весь этот люд ждет меня и моих объяснений, ведь в их глазах я определенно вырос, превратившись из неуклюжего парня с громоздким оборудованием в того, кто теперь что-то знал. Но знал я не так уж много и не был уверен в том, что как-то вырос как человек или вдруг узнал больше о жизни. Мне и раньше было известно, что люди делятся на два типа: живые и мертвые. Но я точно больше не был тем, кто поднимался по этой дороге к красивому дому полчаса назад.

Пока спускался, я представил себя официальным представителем полиции, который должен выступить с какой-то речью и успокоить народ, доверивший мне власть.

«Дорогие жители славного села N! Прошу вас, возвращайтесь домой! У нас четыре жертвы. Отец и три его дочери. Они все уже мертвы. Все нормально. Больше никто никого не убьет. По крайней мере, в этом доме сегодня точно никого больше не убьют. Некого убивать. Проверьте двери, окна перед сном. Ну, на всякий случай. Спасибо за внимание».

Внизу я увидел того полицейского, который не пропустил меня с самого начала. Он медленно отодвинулся, не сводя с меня напряженного взгляда и автоматически отталкивая рукой зевак, чтобы открыть мне путь. Он точно больше не считал меня ничего не значащей букашкой. Я был там и вернулся обратно. Может даже, он осознал, что на его глазах произошло в некоторой степени чудо – перерождение человека без видимых визуальных изменений. Ну разве что побледнел чуток. Возможно, так оно и было, но я думал только о том, что поскорее хочу попасть в единственное безопасное место, в свою машину.

Я прошел мимо полицейских, мимо толпы, провожавшей меня