– В жизни все бывает! Может, только о встрече с ним и мечтает.

– Мечтаешь, Петрова? – спросила Яна.

Та только пожала плечами в ответ.

– Ты его давно не видела? – поинтересовалась Яна.

– С тех самых пор.

И тут раздался звонок в дверь.

– Твою мать! Это Зотов вернулся! – вскрикнула Яна.

– Ну, начинается, – с тоской произнесла Лариса. – Что делать будем?

– Теперь уже по опыту знаем – ему лучше открыть. Давай, мать, иди! – распорядилась Кукушкина. – Мы тебя тут подождем.

Лариса вышла в коридор и, даже не поинтересовавшись, кто там, отперла дверь.

Она не сразу узнала этого высокого худого мужчину. Удивленно спросила:

– Вам кого?

Мужчина улыбнулся:

– С Новым годом, Лара! Не узнаешь?

– Костя?!! – ахнула Петрова.

* * *

– Надо же – узнала, – с удовлетворением отметил Костя Григорьев. – Ну, здравствуй, что ли?

– Здравствуй! – ответила ошалевшая Лариса. – Ты чего, Григорьев? С луны свалился?

– Почему с луны?

– А чего ты вдруг вспомнил обо мне?

– Да знаешь, Лариса, Новый год, то-се… Сидел себе дома в гордом одиночестве, выпил по случаю праздника и загрустил!

– Почему в одиночестве?

– Развелся полгода назад, Новый год, веришь, встретить не с кем! И вот я вспомнил прошлое, достал телефонную книжку, смотрю – Лариса Петрова. Господи – Лариса Петрова, сколько лет, сколь зим! Я мигом взял такси и рванул наудачу.

– Интересно! А если у меня семья, муж?

– Я знаю, что ты одинокая, – улыбнулся Костя.

– Откуда?

– Я на днях нашего сокурсника Витю Ковалькова встретил, он мне рассказал, что ты одна живешь.

– С сыном! – строго поправила Лариса.

– Войти можно, Лара?

– Входи!

– Вот подарок, к чаю, – Григорьев протянул Ларисе вафельный тортик. – Любишь?

– Люблю, конечно, люблю, – закивала Лариса. Ей вдруг почему-то стало весело и радостно. – Ты раздевайся, Костя, и проходи в комнату.

– Хорошо.

– Девочки! – Лариса вбежала в гостиную сильно взволнованная. – Господи, вы не поверите! Пришел Костя!

– Какой Костя? – вылупилась Яна.

– Григорьев Костя! – счастливо улыбаясь, пояснила Лариса.

– Дерьмо вспомнишь – оно всплывает, это я как проктолог говорю! – усмехнулась Кукушкина.

В этот момент вошел Григорьев.

– С наступающим!

– Уже наступил, – не слишком дружелюбно отозвалась Кукушкина.

– Ольга! – удивился Григорьев. – Привет!

Он повернулся и вдруг увидел Крестовскую.

– Яна! – Его лицо просияло. – Бог ты мой!

Яна смущенно отозвалась:

– Рада тебя видеть, Костя.

Лариса пригласила Григорьева за стол, он с готовностью уселся и предложил поднять тост «за нашу юность».

– Вспомнил, – съязвила Ольга, – где теперь наша юность!

– Чудесный тост, Костя! – подняла бокал Лариса. – Конечно, надо выпить!

По этому случаю была раскупорена еще одна бутылка французского шампанского, которое очень подошло к тосту «за юность».

Петрова почему-то стеснялась задерживать взгляд на бывшем возлюбленном и, только когда Григорьев повернулся к Яне, впилась в него взглядом.

Лариса сразу отметила, что Костя изменился: теперь он носил очки и – самое главное – утратил свою роскошную шевелюру, сменив ее на раннюю лысину, может, не такую вызывающую, как у Зотова, но вполне заметную.

Петрова вздохнула, но тут же увидела Костю Григорьева времен своей юности: римский профиль, огромные глаза, некая нервность в облике и нечто, безусловно, аристократическое.

Одет Григорьев был весьма незатейливо – джинсы и потертый пиджак, отсутствие верхней пуговицы на котором с головой выдавало в Косте разведенного мужчину.

От бывших сокурсников Лариса знала, что он служит инженером в каком-то КБ. Еще ходили слухи, что Григорьев в последнее время начал попивать.

– Как ты живешь, Костя? – спросила Лариса.

Костя повернулся к ней:

– Нормально, Лара! Но чего-то вроде не хватает. Не могу отделаться от ощущения, что где-то в прошлом была допущена ошибка… – Произнося эти слова, Григорьев выразительно посмотрел на Ларису.

– Чего-то не хватает! – с издевкой повторила Кукушкина. – Может, ума?

– Оля, перестань, – Петрова укоризненно взглянула на подругу. – Нечего обижать моих гостей!

– У-у-у-у, – насмешливо протянула Кукушкина, – все с вами ясно!

– А я часто вспоминаю те времена, – проникновенно сказал Григорьев, – молодость, общага, бесшабашность какая-то… Казалось, что впереди только удача и счастье!

– Да-а, – вздохнула Лариса.

– А теперь вот, значит, как! – Григорьев грустно развел руками. – Ну, ничего, девчонки, – он оглядел Петрову с Кукушкиной, – какие ваши годы! Глядишь, все наладится, повезет и вам! Да… Удача и счастье… Но у кого-то ведь так и оказалось! – Костя ласково взглянул на Яну. – Я рад, что у тебя все сбылось. От всей нашей армии неудачников – спасибо тебе, Яна, за нас за всех! Ты наша гордость!

– Я, например, себя неудачницей не считаю, – обиделась Ольга.

– Помогает? – спросил Григорьев. – Я в том смысле, что если помогает – то, значит, правильно, что не считаешь. А мне не помогает, поэтому я смотрю на вещи объективно.

– Понятие успеха вообще исключительно субъективное понятие, – возразила умная Кукушкина.

– Смотрите! – вдруг закричал Григорьев, указав на экран.

В телевизионном «Огоньке» показывали, как какой-то попсовый певец бестолково шастал меж столиков в зале, надрываясь о чем-то любовном, и вдруг подошел к столику, за которым сидела Яна Крестовская, и уселся с ней рядом. Остаток слезливой песни он допел, не сводя с нее глаз.

– Вот, – взревел от восторга Костя Григорьев, – вот что есть объективный успех! Ее вся страна знает!

– Да ладно вам, – смущенно сказала Яна, – подумаешь…

– А платье у тебя там, Яночка, – восхитился Костя, – м-м-м!!! Вкус и стиль! И боже, какое декольте!

– Конечно, когда денег много, вкус и стиль приложатся, – не выдержала Кукушкина.

– Да Крестовская всегда была прима! – возразил Костя. – Яна могла набросить на плечи простой платок, и выглядело это как королевская мантия. Чему удивляться – порода! Голубая кровь!