– Это что, единичный случай? Ты газеты читаешь?

– Слыхал, что подростки нынче с крыш многоэтажек сигают. Но это ж от несчастной любви!

– Или от разочарованности в жизни. Крылов был из хорошей семьи. Дом, что называется, полная чаша. Родители его баловали, учебой он, по слухам, не напрягался. А тут вдруг: армия! Ну и сломался парень.

– А девушка у него была?

– Девушки не было. Я всех опрашивал. Главная причина, по которой подростки кончают жизнь самоубийством – несчастная любовь, здесь ты прав. Но Крылов – это не тот случай.

– А почему это у восемнадцатилетнего парня не было девушки? Самое время романы крутить!

– А у него были прыщи!

– Как-как?

– Собственно, у кого их не было? – пожал плечами следователь. – У меня вот сын тоже мается. Веришь, нет? Даже к врачу его водил! Ничего не поморгает! Мази какие-то выписали, гели... Воняют, сил нет! А толку чуть! Вот и Саша Крылов... Ну прямо беда! Не лицо, а... В общем, неприятно.

– Тогда несчастная любовь вполне могла послужить мотивом, – задумчиво сказал он.

– Слушай, Кот, чего ты пристал? Да какая тебе разница, почему?

– Вот когда у нас будет третий труп, вот тогда все забегают! А я не хочу, чтобы он был, понимаешь? У меня тоже есть сын...

– И у меня есть, – перебил его следователь. – Почти ровесник Крылова, между прочим. Шестнадцать лет. И потому, когда погибает подросток, я землю носом рою. И тоже хочу знать: почему? С ними работают только СМИ, и ты сам знаешь, как, а нужны психологи. Профессионалы нужны. Если бы было кого привлечь к ответственности, я бы завел уголовное дело, клянусь! Но он сам, понимаешь? Сам! Ну не военкомат же мне привлекать? Есть закон о всеобщей воинской обязанности.

– Да не в законе дело, – махнул он рукой. – Тут, похоже, другое. Я в совпадения не верю.

– Если я чем-то могу тебе помочь... – развел руками Мамаев.

– В том-то и дело, – он тяжело вздохнул. – Крылов жил в городе, там же и повесился, Курехина нашли в районе, и вообще, он не местный. Эти два дела объединить не удастся, как ни крути. И вообще: кто этим будет заниматься? Спасибо, хоть что ты мне не отказал. Нормально поговорили.

– Да ладно. Не первый год друг друга знаем. – Следователь вдруг улыбнулся: – Как там этот ваш поживает, Мотало? Забавный мужик!

– Эдик – умница.

– А с головой у него все в порядке? Такие перлы выдает! Читал, как же.

– Мотало, между прочим, умнее нас всех, – слегка обиделся он за Эдика.

– Ах да! Вы ж приятели! Кто ж спорит? Ума ему не занимать. Видать, книжек много читает, – усмехнулся Мамаев. – Ну, привет ему передавай.

– Обязательно.

Они пожали друг другу руки и разошлись. Накрапывал дождь. Он шел к машине и думал: а что дальше? Эти два дела связывала только предсмертная записка. Причем, один парень сам ушел из жизни, а другому, похоже, помогли. Надо будет у Эдика спросить: каковы результаты вскрытия? И узнать, что там с оружием? Откуда взялся пистолет? Дождь расходился, и он невольно поежился. Опять начинается! Это лето, похоже, побьет все рекорды по количеству выпавших осадков!

Потом Андрей Котяев какое-то время сидел в машине, тупо смотрел на капли дождя, облепившие лобовое стекло. Они были такие крупные, что казалось, машину атакует пчелиный рой. Стояло беспрерывное гудение, капли-пчелы разбивались о препятствие, возникшее на пути, обильно орошая его наполняющей их влагой. Он сидел и ждал, когда перемежится дождь.

...Машину он остановил у выезда на трассу, на окраине коттеджного поселка. Того самого, где трудился Ваня Курехин со товарищи. Дождь прекратился, но тучи сдружились так, что и не собирались расходиться. У них, похоже, все только начиналось. Небо было тяжелое, мрачное, и настроение не лучше. Андрей Котяев брел вдоль ряда глухих заборов высотою в два человеческих роста и думал о своем.

Похоже, дождь на время разогнал и строителей. В прогалы знакомого забора он увидел только горы блоков, кирпича и мокрые доски. Рабочих не было, хотя потрепанная «девятка» стояла на своем месте.

Хотел было уходить, но тут его кто-то окликнул. Обернулся: мужик в заляпанной робе, с дочерна загорелым лицом. Спросил нехотя:

– Чего тебе?

– Я знаю, куда он ходил.

– Кто?

– Ванька. Идем, я тебе покажу.

Его потянули за рукав. Пока шли, спросил:

– Ты кто?

– Петр.

– Ты с ним работал?

– Да.

Его спутник был немногословен. Они дошли до конца улицы, где Петр указал на трехэтажный особняк под крышей из металлочерепицы. Все тот же высокий забор, у калитки переговорное устройство и глазок видеокамеры.

– Здесь, – кивнул на дом Петр.

– То есть, ты хочешь сказать, что Ваня Курехин ходил сюда?

– Ходил.

– Часто?

– Один раз.

– Всего один раз? Или ты видел его здесь один раз?

– Да.

– Зачем он сюда ходил?

Петр молчал. Они стояли на почтительном расстоянии от переговорного устройства.

– Может, его попросили что-то починить? – предположил он.

Петр молчал.

– Ты сам откуда? Тоже пензенский?

Петр молча кивнул.

– Как хозяева? Не обижают?

Петр так же молча пожал плечами: хозяева как хозяева.

Андрей тяжело вздохнул:

– Ну иди, – И добавил: – Разберемся.

Напарник Вани Курехина ушел. Он какое-то время топтался у забора. Достал из кармана пачку сигарет, машинально вытянул одну, потом спохватился и засунул обратно. Сердито затолкал пачку в карман джинсовой куртки. Посмотрел на небо: дождя пока не было.

Ну и что дальше? Позвонить в дверь? «Ничего не знаем, ничего не видели». «Да, приходил чинить водопровод». И все.

Он все-таки позвонил. К большому удивлению Андрея Котяева, ему открыли. Сначала он принял ее за мужчину, эту коренастую женщину с очень короткой стрижкой. Потом заметил грудь и невольно отвел глаза. По виду этой дамы было понятно, что она никому не позволяла безнаказанно пялиться на ее грудь.

– Чего тебе? – нелюбезно спросила привратница.

– Я из милиции.

К его удивлению, женщина посторонилась.

– Заходи.

Он неуверенно вошел и огляделся. На изумрудной волне газона, в пене розовых бутонов, покоился остров затейливого трехэтажного особняка. Мраморные колонны на пристани, спящие вулканы печных труб, гетто для прислуги и озеро с пресной водой, оно же бассейн, где-то на окраине, подальше от зала с камином, столицы маленького островного государства.