— Джейн! — негромко позвала она сестру. — Подойди сюда! Вот он рядом с нашим домом. Наполеон Бонапарт! У него красивая вороная лошадь, и как он чудесно выглядит! Адмирал Кокберн стоит рядом с ним, поодаль — герцоги, принцы и генералы. Я так думаю, Джейн, ты помнишь, как нам в школе рассказывали об историческом моменте?!

Джейн тоже выглянула в окно и очень растерялась.

— О, боже! — шепнула она. — Неужели нам придется спуститься вниз? Бетси, мне страшно! А тебе?

— Нет, а чего нам бояться?

— Но нам придется делать перед ним реверанс? А, может, нужно встать на одно колено?

Казалось, эти соображения совершенно не волнуют Бетси.

— Не знаю.

В комнату ворвалась Сара Тиммс.

— Девочки, вас требуют вниз! Мисс Джейн, я вижу, вы готовы. Мисс Бетси, я должна сама проверить, как вы оделись.

Она пригладила и отряхнула платье Бетси. Потом взяла расческу и начала приглаживать ее роскошные светлые кудри.

— Ну вот! — наконец выдохнула Сара. — Я довольна. Мисс Бетси, вам не следует слишком много болтать.

— Сара, тебе известно, кто такой переводчик? — поинтересовалась Бетси.

— Нет, мне ничего не известно о переводчиках. Бетси захохотала.

— Сара, именно им мне предстоит быть внизу и это значит, что мне придется говорить, не переставая.

Адмирал Кокберн смог кое-как представить присутствующих на дурном французском языке. Все столпились вокруг Наполеона, стоявшего в центре. Он спешился и несколько утратил свое надменное достоинство. В седле он выглядел просто великолепно… Бароны, графы и военные чины, составлявшие его свиту, холодно разглядывали госпожу и господина Бэлкум.

— Генерал Бонапарт, это — дочери хозяина дома, — сказал адмирал, когда девушки появились в дверях, — мисс Джейн Бэлкум и мисс Элизабет Бэлкум.

Обе девушки неуверенно сделали реверанс. Граф Бертран, стоявший справа от Бонапарта, шепнул ему на ухо:

— Сир, младшая девушка говорит по-французски. Старшая… о, сир, не правда ли, она прелестна?

Наполеон оглядел Джейн, а потом перевел взгляд на Бетси. Он даже немного наклонился вперед и не сводил с нее взгляда. Потом император шепнул на ухо Бертрану.

— Ma foi[v], маршал, — сказал он, — неужели вы слепы? Старшая очень хорошенькая. Тут вы правы, но посмотрите более внимательно на малышку.

— Мисс Элизабет Бэлкум, — сказал адмирал, — будет выступать в качестве переводчика. Мисс Бетси, можете начинать.

Бетси вполне уверенно спустилась вниз по лестнице, сейчас она испугалась, и у нее алым цветом вспыхнули щеки.

— Милорд, я попытаюсь сделать все возможное, но мой французский не очень хорош. Извините.

Наполеон понял, что сказала девушка, и улыбнулся ей.

— Мадемуазель Бетси, судить об этом позвольте мне. Вы меня не боитесь?

— Нет, Ваше Высочество.

— Где вы научились говорить по-французски?

— У меня была нянюшка-француженка, когда я была маленькой девочкой, я с ней говорила только по-французски, и так продолжалось несколько лет.

— Я уверен, что вам будет приятно узнать получше наш прекрасный язык.

Бетси немного пришла в себя и попыталась дать ему честный ответ.

— Мне нравилось говорить на французском со своей нянюшкой, Ваше Высочество. Но потом в школе…

— Вам нравился французский, когда вы учились в школе?

— У нас были хорошие учителя французского, Ваше Высочество.

Строгое лицо императора не изменилось, он даже нахмурился, а потом начал хохотать.

— Дитя мое, вы очень смелая девочка и говорите то, что думаете. Это очень хорошо, и мне нравится ваш характер. Мадемуазель, я так вел себя всю жизнь. Нам следует заключить сделку — мы всегда будем говорить друг другу то, что думаем. Это станет нашим соглашением, чем-то вроде игры. А сейчас, скажите своим родителям о моей просьбе. Чтобы отремонтировать и привести в порядок это ужасное место — Лонгвуд, на это понадобится много времени. Пройдет наверное, несколько недель… или даже месяцев, — он нетерпеливо пожал плечами. — Что мне делать? Я не смогу больше ночевать в этой кошмарной гостинице.

Адмирал Кокберн с трудом следовал за течением разговора.

— Мне очень жаль, генерал Бонапарт, что вам там было неудобно и очень жарко.

— Это еще не все. А еда! Ma foi! Я просто не могу поверить, что английские повара могут готовить такую отвратительную пищу! — Он обратился к Бетси: — Мадемуазель, я хочу обратиться к вашим родителям. Не позволят ли они мне остаться здесь до тех пор, пока… это отвратительно место на холме будет готово, чтобы там можно было жить. Меня вполне бы устроил летний домик, который находится неподалеку от главного дома. Он выглядит таким приветливым и прохладным.

Бетси передала содержание беседы родителям, и они быстро и негромко переговорили между собой. Затем господин Бэлкум наклонил голову.

— Передай генералу Бонапарту, что мы с радостью уступим ему наш павильон. Он может там жить, сколько захочет.

Лицо Наполеона осветилось улыбкой, когда девушка перевела ему ответ родителей. Он несколько раз кивнул головой.

— Господин и мадам весьма добры. Передайте им, ma petite[vi], что я им очень благодарен. И еще скажите, что я постараюсь доставлять как можно меньше хлопот. Мои слуги станут за мной ухаживать и, конечно, готовить мне еду.

— Когда Его Высочество намерен переехать? — спросила госпожа Бэлкум.

Бетси перевела ему вопрос, и Бонапарт энергично воскликнул:

— Сейчас! Как можно быстрее! На холме ужасные комнаты и такая удушающая жара! Я надеюсь больше никогда там не появляться!

Бетси снова переговорила с родителями, а потом сказала Наполеону:

— Папа сказал, что вы можете считать дом своим. Они просят вас оказать им честь отобедать сегодня с нами.

— Я буду счастлив! — заверил Бэлкумов император. — Как мне отплатить за подобную доброту?

— Ваше Высочество, это будет семейная трапеза и мы с моей сестрой к вам присоединимся. Наших братьев не будет, потому что они сейчас обедают.

— Мадемуазель, сколько у вас братьев?

— Двое. Одному — восемь лет, а второму — четыре года.

— Четыре! — Наполеон неожиданно стал грустным. — Он такого же возраста, как и мой сын, король Рима. Мне будет очень приятно взглянуть на вашего младшего брата.

Император о чем-то задумался, а потом пожал плечами и обратился к Бертрану: