Знанием смерть привлечешь.

Малое зло руки большому развяжет.

В Чаше разгадку найдешь.

Хвост Скорпиона решенье подскажет.

Что это значило? Он не знал. Пока не знал. Но то, что ничего хорошего – в этом у него не было ни малейшего сомнения. Горький опыт, и немалый, у него имелся.

Память сохранила и другие воспоминания. Человек, которого называли Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, поющие хором обличители врага народа Радека, мертвая женщина и кольцо со змеей, кусающей собственный хвост. Он знал, что со временем вспомнит и детали. Сейчас было не до этого. Где-то в глубине парка женщина, которую он принял за свою пропавшую жену Маргариту, звала на помощь.

Он все еще стоял, вцепившись в прутья решетки. Окончательно он пришел в себя от окрика.

– Дядя, ну ты лезешь или будешь мечтать на холодке? А то у меня сейчас мочевой пузырь лопнет!

За его спиной стоял один из постоянных посетителей пивной. Видимо, он воспринимал парк исключительно как бесплатное отхожее место. Андрей протиснулся в лазейку, освобождая страждущему проход. Но, прежде чем броситься на поиски женщины и зловещей пары, спросил любителя пива:

– Слушай, ты не знаешь случайно, кто те двое, которые торчали в углу пивной? И с чего это все так их боятся?

Абориген распивочной замер и съежился, словно его ударили.

– Случайно знаю, – словно через силу произнес он. – Бесы они, кто же еще. А боятся их, потому что имеют основание. Вкурил, дядя?

– Вкурил.

Ответ порождал еще больше вопросов, но Андрей понял, что толку не добьется, и, не обращая больше внимания на случайного собеседника, почти побежал вдоль аллеи. И неожиданно замер. В этой части парка ему раньше никогда не приходилось бывать. Его поразил ряд старых лип, образовавших подобие аллеи. Стволы их были наклонены в одну сторону, а толстые нижние ветви напомнили перекладины виселиц. Андрей готов был поклясться, что уже видел эту аллею. Но где?

Через несколько шагов он остановился и прислушался. Из зарослей не доносилось ни звука. Уже медленнее он пошел дальше. Странные деревья–виселицы уводили вглубь парка, главная же аллея сделала плавный изгиб и вывела Андрея к небольшому старинному особняку в два этажа. Немного в стороне возвышался кинотеатр, возведенный лет пятьдесят назад.

Когда-то это место являлось центром культурной жизни района и кипело огнями и публикой. Сейчас оба здания были погружены в темноту, только в особняке, в верхнем его этаже, светились два окна. И только коробка общественного туалета по соседству празднично сияла круглыми окошками–иллюминаторами.

Андрей остановился, не зная, куда дальше идти. Ни женщины, ни пары так называемых бесов, вообще никого видно не было. Он растерянно оглядывался по сторонам, когда дверь особняка хлопнула, на порог выкатилось шарообразное существо в халате уборщицы, в грязной, когда-то белой кроличьей шапке, и пронзительно заголосило.

– Врача! Скорее! Доктора! Женщина помирает!

Андрей вздрогнул. С одной стороны, он уже не работал врачом. Но, с другой, от клятвы Гиппократа его пока никто не освобождал. Тем более другие врачи на зов уборщицы явиться не спешили.

– Я врач, что случилось? – спросил Андрей у перепуганной бабы.

– Так это, там лежит, дверь заперта мы открыли, а она. – Уборщица едва переводила дух то ли от того, что быстро бежала, то ли от волнения.

И дух этот содержал изрядный процент алкогольного выхлопа.

– «Скорую» вызвали? – поморщившись, резко спросил Андрей.

– Конечно, вызвали. Так ведь, пока они приедут, десять раз помереть можно! – возмущенно заявила уборщица.

Она вытаращила на Андрея светлые, водянисто–белесые глаза. Странно, но астрологу показалось, что от ее взгляда его обдало могильным холодом. Где-то он уже видел такие глаза. Но сейчас вспоминать было некогда.

Андрей не стал спорить и по скрипучим ступенькам вслед за колобком в халате поднялся на второй этаж. В помещении пахло деревом и сыростью. Оно явно нуждалось в ремонте.

В коридор второго этажа выходило десять дверей. Одна была распахнута настежь. Андрей обратил внимание на вывернутый и погнутый язычок замка. Дверь явно выламывали. Он шагнул в комнату. Это был большой кабинет, обставленный с изысканной роскошью. На диване он увидел женскую фигуру. В стороне, на уголке массивного стола, пристроился белобрысый молодой человек лет тридцати.

Молодой человек выглядел растерянным. При появлении Андрея и уборщицы он вскочил.

– Вы врач?

– Да. Что тут случилось? – спросил Успенский.

– Я следователь прокуратуры, – представился белобрысый. – Моя фамилия Доронин. Мы тут рядом работаем, ведем проверку. А тут вот она. – Он кивком указал на уборщицу. – Посмотрите, говорит, там хозяйка заперлась и не отвечает.

– Ага, – подтвердила та. – Все так и было. Заперлась хозяйка, и ни гу–гу. Я стучу – не отвечает. Позвала вот его, – она указала на белобрысого следователя Доронина, – он дверь выломал. Вошли, хозяйка лежит. Как мертвая. Я вниз и побежала.

Андрей слушал ее вполуха. Ему с первого взгляда стало ясно, что помочь женщине, лежавшей на диване, уже невозможно. Он наклонился над телом, чтобы пощупать пульс. В глаза бросился локтевой сгиб руки со следами уколов. В пепельнице на столе лежали осколки ампул.

– Она мертва, – безапелляционно заявил Андрей.

– Я думаю, это передозировка наркотиков, – сказал белобрысый следователь. Экспертиза установит точнее, я уже вызвал оперативно–следственную бригаду.

– Так вы же вроде тоже следователь, – удивился Андрей.

– У меня другой профиль, – развел руками белобрысый Доронин. – Впрочем, я бы с интересом поработал над этим делом. Все лучше, чем над бумажками корпеть.

«Вот так устроен мир, – подумал Успенский. – Для кого-то смерть человека – это трагедия, а для кого-то – интересная перспективная работа».

– Я уже не нужен? – спросил он. – Помощь никому больше не требуется?

– Думаю, помощь не нужна. Я сначала за помощницу беспокоился. – Следователь оглянулся на уборщицу, которая подозрительно тихо копошилась за распахнутой дверцей стенного бара. – Но, вижу, она и без лекарств справляется.

Та уже приложилась прямо к горлышку дорогущего «Джонни Уокера» с синей этикеткой на бутылке.

– Не спилась бы, – сочувственно произнес Андрей. – Так я пойду?

Следователь Доронин кивнул.

– Конечно, идите, поздно уже. Только вот здесь распишитесь и телефончик оставьте на всякий случай.

– Каждая подпись – шаг к тюрьме, – проворчал Андрей, но послушно наклонился над тумбочкой, чтобы записать свои данные.

Как вдруг он увидел под диваном, на котором лежало тело женщины, что-то круглое и блестящее. Он протянул руку. Это был медальон, и Успенский поднял его за длинную разорванную цепочку.