Неля слушала и плакала. Приходила ко мне, лепила вареники и спрашивала, что ей делать. У меня тогда не юридическая, а психологическая консультация на дому была.

– Это правда, Оля? Правда, что он хотел меня бросить? – спрашивала Неля.

– Неправда. Он тебя ждал. О квартире мечтал большой. И скучал, – отвечала я.

– Почему она мне звонит все время? Разве ей не стыдно?

– Ей не стыдно. Зачем ты ее слушаешь?

– Не знаю. Мне больно, очень больно, а я трубку положить не могу. А она рассказывает во всех подробностях, где они с Колей встречались, как время проводили, что он ей говорил, как они спали вместе. А я, как дура, слушаю и молчу.

– Послать не пробовала?

– Знаешь, я как будто немею. То есть это не она меня боится, а я ее. Вроде как я виновата, а не она.

– Неля, ты же маляр, ты же с мужиками управляешься не хуже, чем с валиком! Что ты с одной хамкой не справишься?

– С мужиками проще. Я не знаю, что ей сказать.

– Скажи, что валиком ее в зеленый цвет покрасишь.

– Оль, мне не смешно, правда. Я не знаю, что делать. Посоветуй, а?

– Сидоров твой мне говорил, что у вас уже была такая история. И ты сказала, что не простишь. Работа у тебя есть, голова тоже. Не можешь его простить, возвращайся в Пермь и живи спокойно. Он сам к тебе приползет.

– А мальчишки? Им отец нужен! И Коля их любит. Как я могу?

– Тогда прости и забудь.

– Тоже не могу. Понимаешь, много лет назад, когда Коля загулял, я была молодая, красивая. Знала, что хоть завтра за любого строителя замуж выйду. Смелая была и гордая. А сейчас? Мне уже не двадцать восемь и даже не тридцать два. Сорок. И мне страшно. Понимаешь, по-бабски страшно. Боюсь одна остаться. Мальчишки страдать будут. Не смогу же я им сказать, что их папа меня бросил и другую женщину завел. И мне нравится жить с Колей. Он родной. Ну что, руку мне отрезать? Или ногу? Он же хороший мужик, честный. Сама знаешь. И нас всегда содержал. Меня оберегал. Заботился. Я вот по сторонам смотрю, а мне никто не нравится. Никто на Колю не похож. Понимаешь? И даже если я уеду, ну, не останусь я одна. Он ведь отец. Будет к мальчишкам приезжать, звонить. Я не буду чувствовать себя свободной. Все равно он у меня за спиной будет стоять. Он свою жизнь построит, а я нет. Не смогу. Какая это свобода, если бывший муж всегда рядом. А я его знаю – он и ревновать будет, и звонить, и приезжать. Не бросит он нас. Не такой он.

– На всех его не хватит.

– Хватит. А если он уйдет от этой Лильки и вернется? Как я смогу его простить? Не смогу. Не забуду я этого. Вот где он сейчас? Наверняка у нее. Придет поздно и врать начнет напропалую. Каждый вечер так. Он врет, я знаю, что он врет, но убеждаю себя в обратном. И киваю, мол, да, устал на объекте, работой завалили. Мне самой противно. И за него стыдно.

– Тогда сделай паузу. Не разводись, а уезжай на время. Пусть подумает.

– Оль, ты же знаешь, как будет. Я там, в Перми, а она здесь. И она ему такое накукует, что он останется. Придумает сто причин и останется. Он ведь мне сказал, что я во всем виновата, потому что не поехала сразу с ним, а в Перми осталась. Понимаешь? Ему тоже плохо, и он виноватых вокруг ищет. А зачем кого-то искать, когда я рядом? Вот с его слов получается, что я его сама в постель к этой Лильке уложила. Собственными руками.

– А ты чего ожидала? Что он скажет – я виноват? Он боится тебя потерять. Лильку эту не любит, а боится. Она ему угрожала, что тебе все расскажет.

– Оль, а теперь что? Я все знаю. Чего бояться? Почему он и сейчас к ней ходит?

– Не знаю.

– Помоги мне. Можно так развестись, чтобы все было спокойно? Не через суд?

– Можно, мировое соглашение. Только я этим заниматься не буду. Ищи другого адвоката. Я не могу. И пойми, спокойно не будет в любом случае. Даже если разведешься, ты выдержишь? Он будет уходить, и ты будешь знать, к кому он уходит.

– Оль, я не знаю… Мне уже и так плохо, и сяк плохо.

– Работай. Возьми еще заказ. Хоть об обоях будешь думать, а не о том, где Сидоров валандается.

– Оль, за что он так со мной? – заплакала Неля.

– Не знаю.

Не помню, сколько прошло времени. Слышала, что Сидоров работает, Неля тоже. Больше ничего не знала – моталась по командировкам. И только вернулась из Нижневартовска, зашла в контору, и тут же в дверях появился Юрка Соловьев, начальник нашей милиции.

– Привет, как съездила? – спросил он.

– Юрка, что случилось, говори сразу. Ты бы еще у меня про здоровье спросил. Давай уже без предисловий.

– Да нет. Все нормально. Просто давно тебя не видел.

– Соловьев, я тебя как облупленного знаю. И мы виделись с тобой. Неделю назад. Забыл? Говори уже! А то я начинаю нервничать.

– Выпить хочешь? У меня с собой. Коньяк, как ты любишь.

– Юр, вот сейчас ты меня и вправду напугал. Коньяк? Откуда взял? Наливай уже и не сиди с таким лицом.

– Лилька, любовница Николая Сидорова, умерла.

– Как – умерла?

– Врачи говорят, задохнулась. У нее приступ астмы случился. А в доме, где она жила, ремонт шел. Ну, ты знаешь, там, где Сидоров ей квартиру выбил. Сверху красили, снизу белили. А людей же не выселишь. Вот она и задохнулась, краски нанюхавшись.

– И что? Зачем ты ко мне пришел?

– Посоветоваться.

– Советуйся.

– Там у нее по полу ведро с раствором было разлито. Не знаю, что за дрянь. Вроде как стены выравнивать. Едкая гадость. Запах такой, что глаза слезятся.

– Ну и? Если в доме ремонт, то и в ее квартире тоже. Строители могли оставить, она зацепила случайно ведро и перевернула.

– Да, так врачи и сказали. Я и в протоколе записал.

– Тогда в чем проблема?

– В ее квартире ремонт не делали, – выдавил Юрка. – Уже и обои были поклеены. А она вся в этом растворе. С ног до головы им облита.

– Ну споткнулась, упала.

– Ольга, это как надо споткнуться, чтобы на себя ведро вылить? Да еще и на голову?

– И что ты думаешь?

– Неля, жена Николая. Вот не знаю, что делать. К тебе пришел.

– А почему не к ней? Пришел бы к ней и спросил.

– Я не могу. Понимаешь? Лильку все ненавидели, а Неля уже половине поселка такой ремонт забабахала, как в музее. Да и мне она кухню поклеила. И Сидоров! Он же мне друг!

– Кстати, а как он среагировал?

– Нормально. Выдохнул мужик. Да нет, ты не пойми неправильно. Он не обрадовался. Просто как будто его отпустило.

– Ты ему сказал про свои подозрения?

– Да ты что? Нет, конечно. Только вот тебе говорю. А кому еще?