Петька, вырос до огромных размеров и, грозя пальцем, приказал:

«А ну, дяденька директор, а ну, дяденьки из приёмочной комиссии, марш в угол на колени, и больше чтоб у меня не фулиганить!»

ЛЕКЦИЯ

Секретарь парткома Крутогсрского промкомбината, человек тихий, скромный, весьма честный и добродушный, очень уважает директора промкомбината Сергея Фёдоровича Полозова и, что касается производственной линии, всецело его поддерживает. Единственно, что бросает тень на их взаимоотношения, — так это разговор на очень неприятную для Сергея Фёдоровича тему.

Вот и сегодня, поговорив о делах комбината, о соревновании, о рационализаторах, Бубнов как бы случайно вспомнил что-то и, деланно покашливая, молвил:

— Да, что я вам хотел еще сказать?.. Вы помните наш разговор на прошлой неделе?

— Это какой разговор, Семён Павлович? О чём разговор?

Директор прекрасно помнил и знал, на что намекает секретарь парткома, по делал вид, что забыл. В душе он начинал уже сердиться на Бубнова.

Секретарь парткома тоже очень хорошо понимал, что директор превосходно знает, о чем идёт речь, и то обстоятельство, что Полозов хитрит, его и смущало и тоже сердило.

— Ну, ладно, Сергей Фёдорович, давайте без обходных манёвров, начистую поговорим как коммунисты.

— Да в чём дело? Говорите толком, я тороплюсь.

— Ах, вам некогда! Ну, как вам, Сергей Фёдорович, извините, не совестно? На всё у вас времени хватает, а вот на учёбу, на разговоры о повышении идейного уровня…

— А, вот вы о чём…

— Да, Сергей Фёдорович, я всё об этом. Вчера вы опять не пришли на семинар! Не оправдывайтесь, не ставьте себя да и меня в неловкое положение. Я уверен, что вы и не дотронулись до книги.

— Почему вы, интересно, в этом уверены?

— Да потому, что вижу: как я вам принёс книгу, как вы положили её на этажерку, так она и сейчас тут лежит.

Сергей Фёдорович посмотрел на этажерку, где лежала книга «Избранные статьи и речи С. М. Кирова», остро почувствовал неловкость, багрово покраснел от обидного смущения и, сознавая, что Бубнов прав, ещё более разозлился:

— А вы что, товарищ Бубнов, гувернантка? Классная дама? Какое ваше дело за моими этажерками смотреть?

— Эх, не в этажерках дело, Сергей Фёдорович! Поймите, нельзя так. Рано или поздно это отразится и на вас и на деле. Да что тут! Уже отражается.

— Ну, за дело уж позвольте мне отвечать! Я… я не против учёбы. Но вы же знаете, что я верчусь как белка в колесе. Я сплю по четыре часа в сутки. Вот возьму отпуск — наверстаю.

— Старая это песня, насчёт навёрстывания, Сергей Фёдорович, знаю, слыхал. И зря вы обижаетесь, я вам же добра желаю. Сами должны понимать… Вон директор механического завода доклады делает, лекции читает…

Упоминание о директоре соседнего завода окончательно вывело Полозова из равновесия.

— Что вы мне тычете этим… этим горе-теоретиком? Подумаешь, масштабы! У меня один цех в пять раз больше его завода.

Сергей Фёдорович хотел сказать ещё что-то очень резкое и обидное о директоре механического завода, но вдруг вспомнил, как совсем недавно секретарь обкома партии тоже поставил этого директора в пример Полозову, а когда Полозов заговорил о масштабах, секретарь обкома заявил: «Чем больше масштабы, тем больше и спрос. Поймите и учтите это, товарищ Полозов».

Припомнив разговор в обкоме, Полозов как-то сразу обмяк, встал со стула, подошёл к окну, посмотрел на дымящиеся трубы комбината и заговорил уже примирительно.

— Ладно, Семён Павлович, учту… Извините меня за вспышку.

— Ничего, ничего, Сергей Фёдорович, и я погорячился. Я, собственно, и хотел-то всего-навсего пригласить вас на очередную лекцию для партийного и комсомольского актива. Ведь вы и лекций не посещаете.

— Когда лекция?

— Завтра, в шесть вечера.

— На какую тему?

— О пережитках капитализма в сознании людей.

— О пережитках капитализма? Гм… Я вот часто слышу: «пережитки», «пережитки», — а не кажется ли вам, что у нас больше разговоров о пережитках, чем пережитков? По-моему, это уж вроде больше книжное понятие, по-моему, тут перебарщивать начинают. Ну, вот какие, к примеру, пережитки капитализма в вашем или в моём сознании? А?

— Ах, Сергей Фёдорович, ну как вы примитивно всё представляете! Право же, мне стыдно за вас…

— Ну, ладно, ладно. Лекция где?

— В клубе.

— Хорошо. Попытаюсь выбраться.

* * *

На лекцию Сергей Фёдорович пришёл с опозданием. Все места в зале были заняты, опоздавшие слушали стоя, расположившись вдоль стены. Полозов прислонился к косяку двери, посмотрел на лектора и подумал: «Л ведь ему от силы тридцать лет. Ну какие, к чёрту, пережитки он пережил! По газете зазубрил и повторяет».

Сергей Фёдорович обвёл взглядом зал. Слухом поймал фразу лектора: «Родимые пятна капитализма».

«Ну у кого тут какие пятна капитализма могут быть! — подумал он. — Сидят молодые партийцы, комсомольцы. Ну какие у них пятна капитализма! Они и не нюхали этот капитализм и капиталистов-то только в кино видели, вместе с советской властью выросли».

Увидев небольшую группу старых кадровиков его возраста, Полозов улыбнулся: «Уж не их ли имеет в виду лектор? Так это все старая, закалённая гвардия. Их три революции и три войны очистили от этих самых пятен».

В это время на другой стороне зала поднялся со своего места высокий, тонкий человек. Он торопливо стал пробираться между рядами, сопровождаемый недовольным шиканьем. Преодолев несколько рядов, длинный человек очутился возле Полозова и, наклонившись, шепнул ему:

— Не извольте беспокоиться, я сейчас мигом всё устрою.

Таинственно подморгнув ничего не понявшему Полозову и согнувшись почти вдвое, отчего он стал похож на вопросительный знак, длинный человек исчез за дверью.

Лектор говорил:

— Разрешите мне остановиться теперь на некоторых явлениях, встречающихся, к сожалению, в нашей действительности, которые, безусловно, надо отнести к пережиткам прошлого. Скажите. например, разве подхалимство, угодничество у нас полностью исчезли?..

Человек — знак вопроса, — пыхтя и отдуваясь, появился в дверях с огромным кожаным креслом, взятым, видимо, из клубного бутафорского инвентаря, поставил кресло перед Полозовым и подобострастно молвил:

— Пожалуйста, дорогой Сергей Фёдорович, прошу вас… Ох, уж эти организаторы лекций, о директоре не догадаются позаботиться!

Полозов смутился, покраснел и оглянулся по сторонам.

— Спасибо, у меня слух плохой, я вперёд пройду, а вас. — обратился он к одной из стоявших женщин, — прошу садиться.

Женщина улыбнулась, поблагодарила Полозова и села.

Сергей Федорович торопливо прошёл вперёд. «Вопросительный знак» стоял и растерянно моргал глазами. Кто-то рядом прошептал:

— Вот вам наглядный, ходячий и живой пережиток.

Раздался сдержанный смех.

«Идиот!» — зло про себя выругался Полозов, усевшись в пятом ряду, где