Вместо улыбчивого высокого Джерри в полумраке сидел снова тот госпитальный сутулый мальчишка — с потухшими тоскливыми глазами, с тенями на впалых щеках. Он мерно покачивался на краешке кровати и тихим монотонным голосом бормотал какие-то страшные цитаты из истории болезни:

— …вдавленные переломы черепного свода… разрыв диафрагмы и буллезная эмфизема… оскольчатые переломы лопаток…

Никки потрясла его за плечи:

— Джерри, пожалуйста, очнись!

Прошло немало времени, прежде чем Джерри перевёл на неё невидящий взгляд, пропитанный болью, и тихо сказал:

— Она жила ещё два часа, измученная и разбитая… а отец выкарабкался, но стал хромым и всё время болел… Его душа осталась навсегда искалеченной… Он держался только из-за меня… Оказывается, это была не авария… Кто-то так решил… взял и вычеркнул моих родителей… Мы ИХ найдём, и ОНИ будут прокляты…

— Пожалуйста, выпей это. — Никки поднесла ему стаканчик с лекарством, за которым она бегала в медотсек. Джерри послушно проглотил. Через несколько секунд его глаза погасли и медленно закрылись.

Никки долго сидела в темноте и пыталась понять — почему существуют в мире люди, способные считать убийство частью бизнеса? Случайно ли они встретились с Джерри — два одиноких обломка когда-то весёлых и счастливых семей? Может, у них обоих один и тот же враг? Слишком уж похож в обоих случаях почерк и уровень преступников — чтобы сбросить небольшой астероид на лунную обсерваторию в обход автоматических телескопов и лазерных распылителей, нужны немалые усилия. Это даже сложнее, чем сбить одинокий исследовательский корабль, на котором она летела с родителями. А перепрограммирование кибергрузовика очень похоже на перекодировку зрения робота-ремонтника, напавшего на неё в госпитале.

Девушка гладила волосы заснувшего Джерри и шептала бессмысленное, но всегда успокаивающее:

— Всё будет хорошо…

Только вот её собственную шею то и дело охватывало огненным кольцом фантомной боли.

Джерри проснулся внезапно — как от толчка. Он лежал в кровати, и яркий свет лунного дня заливал комнату. Джерри вспомнил медальон, худое лицо отца и его печальный голос… Юноша закрыл глаза и застонал от боли. И неожиданно услышал:

— С добрым утром, Джерри…

Он резко повернул голову, и брови его изумлённо поднялись: Никки была рядом и смотрела на него блестящими глазами.

— Никки! — ошеломлённо воскликнул Джерри. — Ты… здесь?

— Да, как-то так нечаянно получилось, — дрожащим робким голоском сказала Никки. — Извини… без твоего разрешения… я сейчас же уйду…

Хитрый голос Маугли был полон мнимой вины. Джерри невольно улыбнулся зеркальности прошлого и настоящего:

— Я тебе уйду… — и с огромным облегчением зарылся лицом в хрустальные волосы, прячась от вчерашних свинцовых воспоминаний. Никки, обняв его, стала перебирать каштановые пряди Джерри и напевать странную песенку:

Чей нос? — Саввин!

Куда ходил? — славить!

Что выславил? — копеечку!

Что купил? — пряничек!

Тяжёлый мрак, навалившийся на Джерри, отступил и растаял.

Двоих победить в сто раз сложнее.

Поэтому мрак решил подождать своего часа.

— Я бы сейчас от какого-нибудь пряничка не отказался, — отозвался Джерри, вдруг почувствовав сильный голод.

— Сейчас приготовлю завтрак, мой Лев, — весело сказала Никки и показала на стены вокруг: — Впечатляющая галерея!

Джерри смутился и покраснел. Вливаясь в окно с раздёрнутыми шторами, день раскрыл его тайну: стены комнаты Джерри были увешаны Никкиными портретами. Здесь были обе фотографии из знаменитого номера журнала «Юный Астроном» с космологической статьёй Никки и ещё множество других, которых девушка никогда не видела. В том числе: «Задумчивая Никки», «Смеющаяся Никки», «Летящая Никки», «Никки, спящая на пляже», «Никки со сложенными крыльями», «Никки, дремлющая на лекции», «Никки, почёсывающая затылок», «Улыбающаяся Никки», «Усталая Никки», «Никки с мечом», «Сердитая Никки», «Мечтательная Никки».

Фотографии были сделаны и выбраны мастерски. Каждая из них была — как бы это вернее сказать? — СердцеБиение. А может — СердцеЗамирание.

— Вот почему ты ни разу не приглашал меня в свою комнату! — протянула Никки.

— Никки, — хрипло сказал Джерри, — ты можешь подумать, что это… ну там… любовь или как… но на самом деле — это болезнь. Мне Робби объяснил по-дружески. Это человекозависимость или одержимость. У меня была глубокая депрессия из-за смерти родителей, а ты появилась и спасла меня… заполнила собой пустоту. Теперь ты — краеугольный камень моей жизни и психики. Если ты исчезнешь, то я снова развалюсь на куски, может быть, окончательно… Чем дальше, тем больше зависимость от тебя нарастает. Это ни к чему тебя не обязывает. Просто знай, с кем имеешь дело — с сумасшедшим, который не может жить без тебя.

— Ты был таким сдержанным со мной… я даже решила, что у тебя появилась девушка. Чуть не рехнулась от ревности!

— Одержимость человеком не исключает самопожертвования, даже наоборот.

— Это всё глупости! — решительно мотнула головой Никки. — Не верь Робби, он тот ещё психолог. Мне кажется, ты просто боишься называть вещи своими именами и стеснительно прячешься под этим дурацким диагнозом. Забудь про него!

Никки медленно провела ладонью по щеке Джерри и сказала:

— Я горжусь тем, что вызываю у тебя такое сильное чувство… Это меня окрыляет. Запомни раз и навсегда: ты — мой Лев! Я тебя никогда и никому не отдам. Сейчас я умоюсь и приготовлю завтрак для своего рыцаря.

Девушка-Маугли, совершенно не смущаясь наготы, спрыгнула с кровати и направилась в ванную.

И вдруг остановилась.

— Я — что, действительно, такая красивая? — И она провела рукой вокруг, показывая на свои многочисленные фотографии.

— Очень. Ослепительно. Умопомрачительно, — сказал Джерри, с восхищением глядя на обнажённую Никки, смело стоящую посреди ярко освещённой комнаты.

— Ты — страшный человек! — погрозила Никки ему пальцем. — Лгун и льстец!

Юноша только улыбался.

Никки вернулась из ванной в великоватом Джеррином халате с подвёрнутыми рукавами и занялась приготовлением кофе и бутербродов.

Джерри долго смотрел на неё, а потом спросил:

— Что со мной было вчера — после папиного письма? Я ничего не помню…

— Прошлое дотянулось до тебя… — негромко сказала Никки. — Поэтому я дала тебе снотворное и решила далеко не уходить. Сейчас всё в порядке. Мы потом обсудим хорошенько — что сказал твой отец… А сейчас — марш в ванную и садись завтракать.

Они сидели за маленьким кофейным столиком — рядышком, соприкасаясь локтями и коленями, заботливо намазывая друг другу бутерброды и пододвигая дымящиеся чашки.