В конце экскурсии мы побывали еще в нескольких комнатах и зашли в кафе. Пит стоял и смотрел на нас.

«Я пал так низко, как только может пасть человек, – сказал он. – Мне приходится выпрашивать у вас еду. Вы сами видели, как все здесь устроено, а у моей бедной матушки нет денег. Я оценю любую помощь».

«Но ведь ты и сам можешь заработать, Пит, – сказал я. – Мы щедро заплатим тебе, если ты кое-что сможешь сделать для нас».

«Хм… посмотрим. Хотите травки? Классная штука».

«Нет, спасибо, мы тут за другим. Нам нужна информация. Где можно купить охотничье ружье?»

Пит смерил нас серьезным взглядом. «Если вы хотите устроить еще одну революцию, не впутывайте меня в это». Мы рассмеялись и рассказали ему, зачем нам на самом деле нужно ружье. Пит отошел и вернулся через несколько минут с бумажкой в руке, на которой был написан адрес.

«Но запомните хорошенько, что я вам ничего не говорил», – предупредил он нас.

Мы с Кевином достали бумажники и щедро заплатили Питу. «Спасибо, парни, – сказал канадец, – вечерком схожу на эти деньги в кино и прикуплю немного травки».

Все вместе мы отправились к торговцу оружием из Ливана (его адрес дал нам Пит). Он был владельцем макаронной фабрики и по совместительству приторговывал пушками. Торговец показал нам абсолютно новый блестящий двенадцатикалиберный винчестер. Карл внимательно осмотрел его, долго торговался и в конце концов согласился заплатить за него шесть тысяч боливиано. Мы купили два вида картечи: ту, что бьет кучно и подходит для охоты на крупных зверей, и другую – с большим разбросом для охоты на птиц.

Затем мы зашли в магазин шляп. Карл посоветовал нам всем приобрести широкополые шляпы во избежание неприятностей. Очень приятная боливийская продавщица терпеливо улыбалась, пока каждый перемерил по дюжине шляп. Вдруг Кевина осенило, и он предложил купить какие-нибудь необычные головные уборы, чтобы лучше получаться на фото.

Когда мы наконец вышли из магазина, я был похож на гангстера из 30-х годов: на мне была надета плотная фетровая шляпа светлого цвета, которую я слегка сдвинул набок. Маркус купил сомбреро, а Кевин – широкую соломенную шляпу, в которой он был похож на кибуца.

Кевин и Маркус вернулись в «Розарио», а я отправился в израильское посольство, чтобы уведомить их о предстоящем путешествии, однако они были слишком заняты и не смогли принять меня. Я оставил записку, в которой подробно описал наш маршрут и указал даты поездки. Кроме того, я написал имена Кевина, Маркуса и Карла, их возраст и адреса, а также попросил, чтобы меня начали искать, если вдруг я не вернусь к пятнадцатому декабря.

Секретарь сказал мне оставить записку в реестре, где хранились сведения обо всех израильских туристах в Боливии. Для меня эта записка была крайне важна, благодаря ей я чувствовал себя в безопасности: если что-то со мной случится, посольство придет мне на помощь.

Когда я вернулся к себе, в доме, как обычно, была куча людей: одни готовили, другие стирали, третьи мастерили небольшие сувениры на продажу, а Бабуля раздавала всем ценные советы. Я сложил свои вещи в два мешка, завязал их и булавкой приколол к ним записку: «Вещи Йоси Гинсберга. Вернусь 15 декабря», а затем затолкал мешки под кровать. Я взял рюкзак, в котором лежало только все самое необходимое, в том числе красное пончо Деде (оно осталось у меня еще с прошлого похода).

Несмотря на то что я уезжал только через два дня, я хотел со всеми попрощаться. Это освободило бы меня от всяких обязательств. Поэтому рано вечером я попрощался с Лизетт и ее семьей. Они были хорошими людьми, и я привязался к ним за время своего пребывания в Ла-Пасе. Они жили в самом богатом районе города. С ними я провел множество чудесных вечеров: мы слушали боливийскую музыку, наслаждались занимательными беседами и вкусной едой. У нас завязались очень теплые отношения с ее мамой, а после наших встреч ее отец всегда отвозил меня домой на своей причудливой машине, а мои друзья постоянно подшучивали над тем, как мне повезло.

Лизетт и ее родители выслушали мой рассказ о предстоящем путешествии и забеспокоились.

«Это очень опасно, Йоси. Не стоит. Оставайся в городе. С тобой может случиться что-то страшное».

Я пообещал быть осторожным. Я оставил им все свои документы и все деньги, которые у меня оставались (250 долларов).

«Если я не вернусь к 15 декабря, пожалуйста, позвоните в израильское посольство и сообщите им, что мои документы у вас. Попросите сотрудников найти записку, которую я оставил у них в реестре».

На следующий день у нас было много дел. Мы докупили все недостающее, а Маркус и Кевин отправились в посольства их стран, чтобы также сообщить о поездке. Они сложили свои вещи и оставили их у друга из Канады. Вместе с вещами Кевина я отдал свои наручные часы – Карл сказал нам, что следить за временем в джунглях нам не понадобится.

Француженки уезжали в тот же день, и мы поспешили попрощаться с ними. Деде попросила меня написать ей во Францию и рассказать о поездке. Глаза Анник были красными от слез. Она не спала всю ночь, она очень любила Маркуса.

Мы пошли пообедать, но вернулись достаточно рано. Карл притащил огромную резиновую сумку.

«Вот мой рюкзак, – сказал он, – и он лучше ваших, поскольку сделан из резины, а значит, не промокнет».

«Интересно, – сказал Кевин, – а как ты потащишь его?»

«Не волнуйся, – улыбнулся Карл, – я приделаю к нему лямки, и у меня выйдет отличный рюкзак. Вот увидишь».

Он был взбудоражен не меньше нашего. Следующий день обещал быть знаменательным. Мы решили закончить с вещами утром. Кевин отправился спать в свою комнату, а я остался переночевать у Маркуса. Он написал письмо домой, и я сделал то же самое – написал брату о предстоящем путешествии в джунгли.