Сердце Литы сжималось, когда её кожи касалось дыхание человека – страшного, опасного, в кольчуге под богатым меховым плащом и с оружием. Она думала только об одном: как бы позвать на помощь сестёр-девоптиц, как бы отомстить людям за унижение и боль, поэтому решила прикинуться покорной и снова кивнула. Ружан улыбнулся ещё шире и развязал узел на её затылке. Повязка спала со рта, и Лита облизнула пересохшие губы.

– Что ты ешь и пьёшь? Скажи, и я велю принести.

– Воду. Яблоки. Плоды, – выдавила Лита. Голос не слушался, стал ломким и слабым, какие уж тут песни. Да и не мог знать царевич, что пение ей не давалось.

Ружан выпрямился и снова свистнул, как тогда, на болоте. Дверь открылась, впуская Рагдая и троих его людей.

– Смотрите за ней в оба, – предупредил Ружан. – Пойду справлюсь о еде, питье и снадобьях.

Он ушёл, а Литу пересадили на кровать, непривычно мягкую и слишком тёплую. От движений по перьям девоптицы снова стала сочиться кровь.

Скоро к ней пришли две служанки, омыли рану и перевязали по-новому крыло. Лита позволила себе расслабиться: всё равно ей не удалось бы сбежать, когда вокруг терема стоит Ружанова дружина, а общество девушек немного успокоило. Пусть местные служанки и смотрели на неё испуганными глазами, Лите было всё равно – главное, чтобы поухаживали за раной и не сделали хуже.

«А всё же жаль, что я так и не научилась петь, – подумала она, когда боль в крыле начала ослабевать. – Сейчас бы зачаровать разум царевича и выторговать себе свободу – пускай везёт меня обратно к сёстрам, в наш лес».

Ей поднесли сладкого дымящегося отвара, который, к тихой радости Литы, знакомо пах мёдом и яблоками. Жадно выпив всё до капли, она устроилась на кровати, подмяв под себя когтями одеяло, чтобы выстроить что-то хотя бы отдалённо напоминающее гнездо.

– Идите, – отпустила она служанок, втягивая голову в плечи и погружаясь в мягкую дрёму. – Я позову вас, если станет нужно.

И когда девушки ушли, подумала:

«Если бы не рана и не пережитый страх, могла бы я радоваться этому путешествию?»

Но уже на границе сна вспомнила, что вряд ли сможет долго продержаться вдали от силы Серебряного леса.

* * *

Второй день слуги носились по дворцу, взбудораженные пропажей младшего царевича. Воевода приказал не болтать лишнего и тем более не говорить ничего царю, чтобы не беспокоить того понапрасну: мальчишка объявится, куда он денется. Даже не послал ни единого отряда на поиски – мол, и так лучшие бойцы ускакали с Ружаном и Домиром, скоро и Ивлад нагонит братьев. Нежата не отговаривала Военега и не подавала виду, что знает, куда пропал Ивлад.

Царевна долго смотрела в окно, всё гадала, добрался ли младший брат до Серебряного леса? Встретил ли его Вьюга? Метель поднималась всё сильнее, кружилась вихрями прямо за стеклом, и Нежата решила, что вернее всего – спросить ответа у чар.

Она достала зеркальце, что подарил ей на кладбище колдун, взяла крошечный ножик, годный лишь чтобы вскрывать конверты да накалывать кожу на пальцах, накинула шаль на голову и отворила настежь окно.

Ветер всколыхнул ей волосы, ущипнул за лицо. Нежата плотнее запахнулась, поймала зеркалом тусклый луч и наколола ножиком палец. Капля крови выступила на коже, и царевна мазнула ею по зеркалу, прочерчивая красную дорожку.

– Покажи-ка мне кровь мою, зеркальце, – шепнула, и стёклышко запотело от дыхания.

Ещё через миг на зеркальной поверхности стали проступать смутные картинки, будто и правда отражалось в зеркальце что-то, что происходило далеко от дворца. Промелькнул тёмный силуэт: конь рослый, вороной, не похож на её Звездочёта, а всадник – широкоплечий, с чёрными кудрями – не Ивлад, конечно, а Ружан. На коне перед братом – какой-то куль, но не мешок с припасами. Позади Ружана скакали и другие всадники, но как ни вглядывалась Нежата в их очертания, не могла разглядеть Ивлада.

Кто-то застучал в дверь светлицы. Нежата со злостью закрыла окно и спрятала зеркало.

– Да?

– Гость к вам, госпожа, – послышался за дверью голос служанки.

Нежата нахмурилась. Не каждый набрался бы наглости стучаться прямо в светлицу царевны. Видать, и правда принесло высокого гостя. Она даже почти догадалась, кто это мог быть.

– Кто? – Нежата резко открыла дверь и скрестила руки на груди. Ну конечно, рядом со служанкой стоял старший царский воевода, Военег.

– Впустишь? – спросил он густым гудящим голосом. Служанка беспомощно выглядывала из-за его широкой спины, будто хотела извиниться перед Нежатой за вторжение.

Царевна окинула Военега недовольным взглядом:

– Ну впущу. Если ненадолго.

Воевода прошёл в светлицу, и в покоях разом будто стало темнее – так велик он был, ещё и в чёрной собольей шубе. Снежинки на его плечах таяли в тепле, сапоги оставляли влажные следы.

– Ну что, подумала? – спросил он, едва Нежата закрыла дверь за его спиной.

Нежате не понравилось, что Военег ведёт себя так нахально: вламывается к ней без приглашения и разговор ведёт будто не с царевной, а с крестьянской девкой. Что с того, что он давний отцовский друг? Это не значит, что он может не уважать её.

– Подумала, – процедила Нежата и гордо вскинула подбородок. – И откажу тебе.

Военег потемнел лицом, стал ещё страшнее, чем был. Шрам, тянущийся ото лба до щеки, казался глубже и резче, но Нежата не боялась Военега, напротив, подозревала, что это он должен её опасаться.

– Плохо думала, значит, царевна. Сама погляди: где теперь трое твоих братьев? И что, выздоравливает ли твой отец?

Нежата крепче сжала губы, слушая его грубые, но правдивые слова.

– Не пойду за тебя замуж, Военег. Хорошо подумала. Вернутся мои братья, и станет новым царём тот, кто привезёт девоптицу. Ты хмурый человек, ты видел много обмана и лжи, но в наших землях не случится лихих лет, как ты боишься.

Нежата наблюдала за лицом Военега. Она умышленно так сказала: вывернула, будто воевода боится за простых людей и не хочет войны за власть. Его же намерения были совсем иными: сам хотел занять царский трон, женившись на царевне, да поскорее, пока не успели вернуться царевичи. Нежата даже подозревала, что не просто так Военег с детства приставил своего сына Рагдая к Ружану – мальчики росли вмести, но вдруг Рагдай предаст царевича, если представится возможность?..

Военег даже не моргнул, его лицо будто окаменело, и Нежате хотелось наговорить ещё больше колкостей, чтобы хоть как-то расшевелить его, увидеть, что он живой человек, а не ледяной истукан.

– Пойду за другого, – продолжила царевна, и прошлась так близко к Военегу, что задела его сапоги подолом своего платья. – Станет Ружан царём, Рагдая своим воеводой поставит, а ты найдёшь молодую жену вместо погибшей Малы и заживёшь с ней тихо в боярском тереме. Так старость и встретишь.