– Привет. – Она не понимала, почему так смущена этой встречей, хотя щеки, скорее всего, горят из-за пробежки.

– Будешь сегодня на викторине? – поинтересовался Сэм, архитектор, первым из всей группы подошедший к ней. – На прошлой неделе мы без тебя не выиграли бы.

Элли редко заходила вечером в бар, да и в тот вечер оказалась случайно, совершенно не предполагая, что состоится викторина. Ее сразу приняли в команду и отнеслись так доброжелательно, что она подумала, не сама ли навесила на себя ярлык «пришлого». По крайней мере, людей до тридцати лет это, кажется, мало заботило.

– Ну, если бы вы почитали книги, справились бы. Знаете, у меня много разного и интересного. Приходите, я подберу каждому то, что понравится.

– Заманчивое предложение. – Сэм подошел ближе, с интересом глядя на нее.

Элли испугалась, что ее либидо опять даст о себе знать, ведь Сэм высок и красив, на нем обтягивающий костюм, и смотрит он на нее особенно. Но опасения оказались напрасными. Ничего. Даже крошечного разряда. Жаль. Этот мужчина подошел бы ей больше, только вот тело ее так не считает.

Она отступила на шаг назад, стараясь держаться подальше от него.

– Кроме того, я ничего не ответила ни на один вопрос на спортивную тему и до того дня не представляла, что так плохо помню географию. Я даже отложила несколько путеводителей, чтобы освежить в памяти некоторые факты.

– Так ты придешь? Остальные, по-видимому, были солидарны с Сэмом и ждали ответ.

Элли их знала, хотя никто не стал ее другом. Странно, раньше она об этом даже не задумывалась.

– Возможно. Я хотела зайти в «Три селедки», показать это место Максу, так что… Ах да, это Макс Лавдей, племянник мисс Лавдей. Приехал распорядиться насчет дома и помочь мне организовать фестиваль.

Она заметила, каким оценивающим взглядом Сэм окинул Макса, и порадовалась тому, что теперь может попрощаться и договориться встретиться позже.

Вскоре пляж остался позади, серфингисты скрылись из вида, будто их и не было. Они шли молча, тишина начинала угнетать Элли.

– Это ваш друг?

Она опять почувствовала, что краснеет. Нет нужды спрашивать, кого он имеет в виду.

– Нет. – Хорошо, что голос не дрогнул. – У меня сейчас никого нет. А у вас?

Что она говорит? Нападение – лучший способ защиты, а обсуждать личную жизнь с Максом она не намерена.

– У меня? – Он был удивлен ее вопросом. – В данный момент никого. Месяца два назад расстался со своей девушкой. Я был слишком занят работой, на свидания времени не оставалось, вскоре стало ясно, что наши расписания не совпадают, и мы расстались.

Он говорил так спокойно, словно говорил не о личном, а всего лишь объяснял причину, по которой отменил запланированный ужин.

– Ваши расписания? – Она точно не ослышалась? Может, это новое выражение для определения, например, сексуальной совместимости? Или чего-то, связанного с аурой?

– Стелла хотела обручиться в этом году, но я не собираюсь жениться до тридцати. Лучше всего в тридцать четыре, и еще года два не хочу задумываться о детях. – Он пожал плечами, словно размышляя вслух.

Элли оглядела его профиль, пытаясь уловить, шутит он или говорит серьезно.

– А вы ее любили?

– Она мне нравилась. У нас много общего. Мы из одного мира. – Он помолчал. – Это очень важно. Именно это является гарантией благополучного брака. Любви недостаточно, чтобы построить семью. Совсем недостаточно.

– Да? Разве не любовь самое важное в браке?

Несмотря на три ужасных года с Саймоном, имевшим весьма своеобразное представление о любви, хотя его мать жить без нее не могла, Элли все же считала это чувство важнейшей составляющей счастливого замужества. Сейчас она видела такие чувства только в кино и читала о них в книгах, но верила, что настанет день, она встретит своего мужчину и влюбится в него. И не примет увлечение или страх за истинное чувство. О совпадении расписаний она даже не думала.

– Мои родители с ума сходили от любви друг к другу. – Макс скривился. – И до сих пор ведут себя как сумасшедшие. За исключением того времени, когда отец влюблен в кого-то другого. И я не знаю, что хуже, напряженное молчание, ложь, фальшь, когда у него роман, или то, что происходит потом. Однажды он купил маме «порше». Разумеется, красный. И заполнил его розами и красными шарами в форме сердца.

– Ах, как… – Она замолчала, подыскивая подходящее слово.

– Вульгарно? – подсказал он с ухмылкой. – Именно. Я не желаю, чтобы моя жизнь была наполнена подобными драматическими событиями. Уважение и общие цели гораздо привлекательнее, с моей точки зрения. А главное, менее разрушительно.

– Мои родители тоже очень любили друг друга. – В подобные минуты в горле всегда вставал ком. – Но в их жизни ничего подобного не было. Они просто жили счастливо.

Макс смотрел прямо перед собой.

– Все детство я провел, играя роль миротворца, посредника, или был отодвинут на задний план, когда у них начинался очередной медовый месяц. Иногда я проводил время с дедом, и в жизни наступало затишье.

– Кажется, он был очень похож на тетушку Демельзу. Она была самым спокойным человеком из всех, что я знала.

– М-м-м… Он явно думал о чем-то своем.

– Элли, вы не возражаете, если мы выпьем пива в другой день? Никак не могу привыкнуть к разнице во времени, кроме того, последние дни были не легкими. Но завтра начну заниматься делами и буду признателен вам за помощь. Вы так хорошо знали тетю.

– Да, разумеется.

Элли радовалась, что может освободиться от общества Макса, не придется сидеть с ним в баре, интимная атмосфера которого вкупе с напитками быстро заставляет почувствовать себя ближе друг другу. Кроме того, это означало, что не надо участвовать в викторине, а можно улечься с книгой на диване, как она и планировала.

Какое это счастье, что она может остаться одна. И вечер вовсе не покажется скучным.

Очень долго Раунд-Хаус был любимым местом Элли. Круглый дом с высокой крышей, из огромных арочных окон открывался завораживающий вид на море. Все здесь казалось сказочным, она представляла, что в этих толстых стенах непременно должны быть спрятаны несметные сокровища. Дом поразил бы любого человека, не равнодушного к книгам, украшениям, красивой одежде, умеющего ценить домашнюю выпечку и старые коллекции всего, что только возможно представить, – от марок до семейных реликвий, хранящихся в многочисленных шкафах, тумбочках, комодах с множеством ящиков и ящичков.

Сначала она здесь бывала только летом. Просторный холл с каменным полом всегда был усыпан песчинками, которые она приносила с собой, прибегая босиком с пляжа. Едва успев обернуться полотенцем, спешила в кухню, где ее ждали свежие булочки с вкуснейшим корнуоллским молоком. Позже РаундХаус стал местом, где можно было пережить горе, погрузившись в созерцание. Она проводила много часов подряд на широком подоконнике в одной из комнат первого этажа, смотрела на море и думала, что только здесь ей может быть хорошо.