и списках разведотдела. Днем и ночью на коротких волнах в эфире неумолчно звучал «птичий концерт» — стрекот и писк морзянки. И не было у самых голосистых певчих птиц русских полей и лесов лучших песен, чем те, что пели в эфире московские, смоленские, брянские девчата: столько вкладывали они в эту «песнь песней» чувства и страсти, отваги и самопожертвования. Чуть не каждый день войны навсегда умолкали где-нибудь на той стороне «синицы» и «зяблики», «снегири» и «горлинки», но ни на один день не прекращался «птичий концерт» ни на оккупированной нашей земле, ни в самой неметчине.

«Лебедь»… О чем думала Аня, выбирая этот псевдоним? Случаен ли был ее выбор, или вспоминала она свои недавние думы при виде улетавших в дальние страны вольных лебедей?

— Значит, «Лебедь»? — с одобрительной улыбкой переспросил ее майор Стручков. — Так и запишем. Что ж, хороший псевдоним, красивый. Лебеди и орлов не боятся. И никогда не изменяют друг другу. И живут до глубокой старости.

Однажды вечером майор Стручков пришел к Ане с незнакомым ей капитаном.

— Знакомьтесь! — сказал майор. — Капитан Крылатых. Твой, Аня, командир.

— Здравствуй, Аника-воин! — широко улыбнулся незнакомец в полевых капитанских погонах, с орденом Красной Звезды на груди.

В те дни советские войска освободили Минск и Вильнюс, гнали фашистские армии из Белоруссии и Литвы. Из лесов и деревень в тылу врага возвращались разведывательные группы. Во главе одной из таких групп вернулся из-под Минска в штаб своей части и капитан Павел Крылатых.

Своего будущего командира Аня представляла совсем другим: ну старше, что ли, и мужественней. А ей улыбался невысокий, сухощавый и очень молодой с виду человек, подстриженный мальчишеским «полубоксом», в простых круглых очках со стальной оправой. Только потом приметила Аня прямой взгляд серых глаз, твердую линию губ и волевой подбородок.

С помощью капитана Аня днем и ночью участвовала в практических занятиях по топографии, училась маскировке, изучала структуру и вооружение вермахта. Капитан Павел Андреевич Крылатых учил ее стрелять из винтовки, автомата и пистолетов разных систем. А когда стал знакомить девушку с разведкой в легальных условиях, изумился: в этом деле Аня, окончившая подпольную «академию» в Сеще, разбиралась намного лучше его самого, выпускника московской спецшколы, трижды летавшего на задание в тыл врага. А он-то поначалу звал ее Аникой-воином!

Родом капитан был из вятской деревни Выгузы. В комсомол вступил в тридцать седьмом. Когда началась война, Павел учился в Свердловском горном институте. Будущий горный инженер уже в конце июля сорок первого стал курсантом Черкасского пехотного училища. Через четыре с половиной месяца он ввинтил в петлицы два лейтенантских «кубаря» и стал командовать минометным взводом в тяжелых боях под Гжатском. В апреле сорок второго был ранен осколком немецкого снаряда и попал в госпиталь. Залечив рапу, поехал на курсы командного состава. Затем снова учеба в школе, где его готовили для работы в тылу врага. Спецподготовку он закончил на «отлично» и в конце сентября того же года был заброшен в тыл врага, в Белоруссию, где нелегально вел разведку больше года. На этом задании ему удалось засечь передислокацию штаба танковой армии немцев. Во второй раз он был десантирован весной сорок четвертого в район Орша — Могилев — Горки, работал на базе отряда Лепчикова, в 8 — 12 километрах от переднего края обороны немцев. В июне — июле сорок четвертого его командировали за линию фронта в район Минска представителем в разведгруппу «Чайка». За выполнение этого задания командование представило его к ордену Отечественной войны I степени. Теперь Крылатых готовился к самому трудному своему заданию.

— Очень может быть, — однажды вечером сказал Ане капитан Крылатых, пригласив ее к себе, — что мы легализуем тебя в тылу врага. Поэтому надо как можно лучше знать район, в котором ты будешь работать. Куда мы полетим, знают пока, кроме меня, только мои заместители…

Капитан запер дверь в горенку, достал из кожаной полевой сумки аккуратно свернутую карту. У Ани сильнее забилось сердце — сейчас она увидит будущий район действий группы!

Капитан развернул и расстелил на столе склеенные листы карты-пятикилометровки. Новенькие листы сворачивались в трубку — пришлось положить по краям пистолет «вальтер СС», кобуру, трофейный эсэсовский кинжал с костяной ручкой. В первую минуту Аня от волнения не могла прочесть надписи. Перед глазами прыгали условные знаки, нанесенные оранжевой, зеленой, коричневой краской. Быстро нагнувшись над пятикилометровкой, под грифом «Генеральный штаб Красной Армии» Аня прочитала: Данциг, Каунас, То-рунь, Варшава. В ней теплой волной всколыхнулась надежда — Литва, Польша — это куда пи шло. Только бы не Германия, только бы не Восточная Пруссия!..

Но капитан со злостью ткнул пальцем в верхний лист слева и, понизив голос, сказал жестко:

— Нас выбросят сюда. Под Гольдап и Гросс-Роминтен. Восточная Пруссия. Видишь, у границы Роминтенский лес. По нашим масштабам, так себе лесишко — пятнадцать на двадцать километров. Но это не простой лес, Аня. Садись и слушай…

Капитан не собирался скрывать от Ани всей сложности и опасности задания, он говорил прямо, рубил сплеча, но где-то в глубине души, при виде тревоги и растерянности, мелькнувших в девичьих серых глазах, в нем неудержимо нарастала глухая, щемящая боль» Он лучше Ани понимал, что ждало их в Восточной Пруссии, он сознательно шел на смертельный риск, но Аня… Аня — другое дело, Аня — девушка. Представляет ли она, куда ей придется лететь? Хорошо, если ее удастся устроить на «легалку». А если пет? Зачем тогда брать ее с собой? Разве мало парней-радистов?

— Этот лес — охотничий заповедник, — сказал он, садясь. — Раньше он принадлежал Гогенцоллернам. Сюда каждый год приезжал кайзер Вильгельм II. Его величество ходил в шляпе с перышком и коротких кожаных штанах и постреливал кабанов и оленей, которых ему загоняли егеря. Теперь в этом лесу частенько охотится Герман Геринг…

— Ну вот и отлично! — попробовала пошутить Аня. — Мы возьмем Геринга в плен и отправим самолетом в распоряжение майора Стручкова.

Капитан не ответил на шутку. Аня еще ниже склонилась над картой. Отвратительно, с точки зрения разведчика, выглядит этот лес! Весь он перечеркнут шоссейками и просеками, весь окольцован железной дорогой со станциями и городами Гольдап, Гросс-Швентишкен, Шитткемен, Дубепингкен… И в самом заповеднике много селений — Роминтен, Миттель, Иодупп, Ижлауджен…

— Глядите, попадаются польские названия! — оживилась Аня. — Йеблонскен, Орловен, Плавишкен…

— Семьсот лет назад, — пояснил, закуривая, капитан, — здесь жили славяне и литовцы, но потом пришли тевтонские рыцари… Тевтонский духовно-рыцарский орден, — продолжал Крылатых, — был основан в 1128 году в Иерусалиме. Сначала это был благотворительный орден, но в