– Ну, не так все ужасно, – ответил Магнум, – конечно, тебе придется признаться во всем. Так всегда бывает, если ты начинаешь сотрудничать со следствием. Но у тебя не все отнимут. Власти оставят тебе кое-что на жизнь – миллион долларов или что-нибудь в этом роде. Но все остальное заберут: дома, машины, банковские счета, акции – все.

Мы немного помолчали. Потом Ник очень тепло сказал:

– Джордан, ты еще молод. И ты один из самых умных людей, которых я когда-либо встречал, – он грустно улыбнулся, – ты все восстановишь. Запомни мои слова: ты вернешь свое состояние. Однажды ты снова будешь на вершине, и никто в здравом уме не будет играть против тебя.

– Он прав, – подхватил Грег, – если ты думаешь, что тебе пришел конец, то ты сильно ошибаешься. Все только начинается. Тебе пора начать новую жизнь. Ты по природе победитель. Не забывай об этом.

Он на минутку остановился.

– Да, ты совершал ошибки, большие ошибки. Но это не отменяет того факта, что по природе ты победитель. В следующий раз ты все сделаешь правильно. Ты будешь старше и мудрее и построишь здание на камне, а не на песке. И тогда никто не сможет его у тебя отобрать. Никто.

Он медленно и глубокомысленно кивнул.

– А насчет того, что ты не хочешь стучать на друзей, я бы так из-за этого не волновался. Если бы они были в твоей ситуации, то каждый из них донес бы на тебя. Сейчас тебе надо делать то, что хорошо для тебя и твоей семьи. Это самое главное. Забудь об остальном мире, потому что мир, безусловно, забудет о тебе.

Он пустился в ностальгические воспоминания:

– Знаешь, мы в прокуратуре говорили: «Итальянцы поют на Малберри-стрит, а евреи – на Корт-стрит [4]». Мол, люди из мафии не сотрудничают со следствием, они не «поют» про других мафиози. Но теперь это все чушь собачья. Когда был принят закон РИКО [5], гангстерам стали давать от двадцати лет и больше, и такие приговоры раздавали направо и налево. Так что теперь и мафиози запели. Евреи поют, итальянцы поют, ирландцы поют. Все поют.

Он пожал своими широкими плечами.

– В любом случае твоя главная проблема, как я ее понимаю, будет заключаться в том, что сотрудничать придется с Джоэлом Коэном, помощником прокурора.

Тенор глубоко вздохнул. А потом произнес стаккато:

– Джоэлу… Коэну… нельзя… доверять. Повторяю: ему… нельзя… доверять. Он – мерзавец.

Тут вступил Ник:

– Грег совершенно прав. Мы уже сталкивались с Джоэлом в прошлом. Понимаешь, если ты сотрудничаешь, то помощник прокурора должен написать письмо судье и рассказать, как сильно ты помог следствию и какой ты прекрасный свидетель, ну и так далее. Так вот, по закону Джоэл должен будет написать это письмо, но здесь возникают проблемы. Понимаешь, он ведь пишет то, что хочет. Если он захочет тебя утопить, то сможет все представить в плохом свете. И тогда твое дело плохо.

– Вот черт возьми, – я был совершенно подавлен, – но это же катастрофа, Ник! – Я удивленно покачал головой. – Не обижайтесь, но мне не нужно, чтобы вы мне объясняли, какой он гад. Это и так понятно, стоит только на него посмотреть. Ты же слышал, что этот мешок с дерьмом говорил, когда рассматривалось дело о моем залоге. Будь его воля, он бы меня распял.

– Но это не его воля, – возразил Магнум, – на самом деле, наверное, когда придет время писать письмо, то делать это будет не сам Джоэл. Понимаешь, если ты будешь сотрудничать, то следствие затянется на четыре или пять лет и приговор вынесут только после того, как ты все расскажешь. Так что очень может быть, что в это время Джоэла уже не будет в прокуратуре… может быть, он пополнит наши ряды – ряды жалких адвокатишек.

Мы несколько минут обсуждали плюсы и минусы сотрудничества со следствием, и чем больше адвокаты мне рассказывали, тем меньше мне это нравилось. Никто не будет забыт, меня вынудят дать показания о моих старых друзьях. Исключение будет сделано только для моего отца, главного бухгалтера «Стрэттон» (впрочем, он не делал ничего противозаконного), и для моей многолетней помощницы Джанет [6] (которая как раз постоянно совершала противозаконные вещи, но находилась в самом низу тотемного столба, так что просто никого не интересовала). Грег убедил меня, что я могу «пропустить» их обоих.

Больше всего меня волновала мысль о необходимости дать показания против моего бывшего партнера Дэнни Поруша, которому было предъявлено обвинение одновременно со мной и который все еще сидел в тюрьме, пытаясь выйти под залог. А еще речь шла о моем самом старом друге Алане Липски. Ему тоже предъявили обвинение, хотя его дело было только частично связано с моим. Я не мог представить себе, что буду давать показания против Алана. Мы были лучшими друзьями с пеленок. Он был мне бóльшим братом, чем мой настоящий брат.

Как раз в этот момент забулькал телефон на столе у Грега и его секретарша как бы между прочим произнесла в интерком:

– Звонит Джоэл Коэн. Вы возьмете трубку или мне сказать, чтобы он перезвонил?

На секунду в угловом кабинете юридической фирмы «Де Файс, О’Коннел и Роуз» на двадцать шестом этаже воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как муха летит. Мы все сидели, разинув рты, и глядели друг на друга. Я первым сказал:

– Вот ублюдок. Он уже хочет мне добавить! Вот дерьмо! Вот, блин, дерьмо!

Магнум и выпускник Йеля согласно кивнули. Потом Магнум поднес палец к губам, сказал: «Тссс!» – и взял трубку.

– Привет, Джоэл, как дела?… Ага, ага… Ага, ага. Ну, знаешь, так сложилось, что твой любимый человек сидит сейчас прямо передо мной… Да, точно. Мы как раз обсуждали, какое надругательство над правосудием представляет из себя все это дело.

Грег доверительно подмигнул мне, а потом откинулся на спинку стула и стал раскачиваться взад и вперед. Это был могучий воин, готовый сразиться с наглым злодеем Джоэлом Коэном. Магнум мог раздавить его в одно мгновенье.

– Ага, ага, – продолжал Магнум, раскачиваясь на стуле. – Да, да… Ну, да…

А потом его лицо изменилось, он перестал раскачиваться на своем великолепном кожаном троне, как будто бог прикоснулся к нему своим пальцем. У меня сердце замерло, а Магнум сказал:

– Ой-ой-ой, Джоэл. Успокойся. Не надо спешить. Ты ведь не можешь это говорить всерьез? Она же не такая… Ага-ага… Да-да… Хорошо, я поговорю с ним. Не делай ничего, пока я тебе не перезвоню.

«Она? – подумал я. – О ком это, блин, они говорят? Кто она? Джанет? Они взялись за Джанет?» Это не имело смысла. Джанет была просто моей помощницей. Зачем она им? Магнум, явно потрясенный услышанным, повесил трубку и произнес шесть самых ужасных слов, которые я когда-либо слышал. Совершенно бесстрастным голосом он сказал: