Но Жозеф уже умчался в подвал. Кэндзи повернулся к столу, чтобы снова усесться за каталог. Таша решила не уходить, пока продавец не вернется, и прошла в комнатку, где за несколько мнут до этого графиня обнаружила японца.

Доверху заставленная книгами, как и все прочие помещения, эта комната была посвящена трудам о путешествиях в заморские края. Таша поскорее прошла мимо ряда путеводителей «Бедекер» с красными корешками, почти не обратила внимания на множество томов «Журнала современных путешествий, открытий и мореплавании» и вдруг остановилась как вкопанная перед витражным шкафом, запертым на ключ, внутри которого были чудеса: раскрытый, стоял на ребре том «Второе путешествие преподобного Ташара в Сиамское королевство», изданный в 1689 году, а гравюра на странице изображала клубни экзотических растений. Совсем рядом сиял заботливо натертый сафьяновый переплет «Знакомства с островом Пелью», вышедшего в 1788-м, а за ним — четыре изданных ин-кварто тома «Третьего путешествия Кука». Рядом с другими сборниками, посвященными путешествиям в Азию, например рассказом об экспедиции в Татарию, Тибет и Китай, располагались географические карты, начертанные цветными чернилами на пергаменте, и всякие этнографические курьезы, напомнившие Таша те, которыми она успела полюбоваться в колониальной секции выставки на эспланаде Инвалидов. Браслеты из ракушек и сердолика окружали колчаны и трубки для метания стрел, над которыми, в свою очередь, висели маленькие стальные гребни и металлические стержни с заостренными концами. Таша на шаг отступила, чтобы полюбоваться двумя длинными щитами, на которых была нанесена деревянная резьба. За ее спиной кто-то кашлянул.

— Ах, мадемуазель, очень сожалею, мсье Мори был прав, у нас их нет, ваших «Капричос»!

— Вы хотите сказать, Гойи, не моих, — с улыбкой поправила Таша. — А что касается моих «Капричос», то есть капризов, то нельзя ли мне поддаться одному-единственному и поближе рассмотреть вот это издание?

Она указала на «Путешествие в глубь Африки» Дамберже. Порозовев от смущения, Жозеф вынул из кармана ключ.

— Вообще-то я открываю этот шкаф только для постоянных покупателей, но вы так милы… — прошептал он.

Он впервые отважился сделать молодой женщине подобный комплимент; у него дрожали руки. Он положил книгу на круглый стол, повернулся, чтобы уйти, — пусть Таша листает в одиночестве.

— Сразу видно, вы к книгам привычны, страниц не загибаете.

— Жозеф!

— Меня зовет хозяин. Да, хозяин?

— Куда вы дели перечень заказов?

— Иду, хозяин. Простите, мадемуазель, я на минуточку!

Когда бесшумно вернулся, он некоторое время рассматривал молодую женщину, склонившуюся над книгой. Она почувствовала его взгляд и подняла голову.

— Великолепное издание, — сказала, закрывая том. — Скажите, как называются такие щиты?

— Талаванги с острова Борнео. Мсье Мори очень ими дорожит, это он их сюда привез.

Таша закусила ноготь большого пальца.

— Понимаете ли, — сказал Жозеф тихонько, поворачивая ключ в замке, — обычно он не такой противный. Не знаю, что на него нашло, должно быть, какие-то мысли.

Таша хотела было ответить, что хмурый нрав Кэндзи для нее уже не новость, но промолчала. Вернувшись в торговый зал, она пожала парнишке руку, отчего он стал совсем пунцовый, и живо поблагодарила его за любезность.

— Мсье, — процедила она, уставившись в спину Кэндзи.

Тот повернулся на вертящемся стуле и, не вставая, сделал короткий прощальный жест. Жозеф забежал вперед, чтобы распахнуть дверь, и провожал ее взглядом.

— Жозеф, я поднимусь к себе! — бросил Кэндзи.

Он взбежал по узкой винтовой лестнице. Поднявшись на второй этаж, свернул направо, поскольку левая половина принадлежала Виктору Легри.

Квартирка Кэндзи состояла из двух комнат и туалета, расположенного на анфиладе. Одна комната была рабочим кабинетом, вторая предназначалась для отдыха. Разделенные фусума, то есть складной ширмой, представлявшей собой деревянную перегородку из нескольких деревянных планок, склеенных непрозрачной бумагой, они являли любопытную смесь стиля Людовика XIII с традиционной японской меблировкой.

В гостиной стояли тяжелый сундук орехового дерева с геометрическим орнаментом, который состоял из двух поставленных друг на друга отделений, дубовый стол с витыми ножками и кресло с прямой спинкой, накрытое тканью с цветочной вышивкой. В спальне был альков, немного приподнятый над уровнем пола и покрытый цыновкой, на которой лежали толстое одеяло из хлопка и деревянное подголовник. Декоративных предметов почти не было, зато все, какие были, — исключительно японские: маски театра но, какемоно, красные лакированные вазочки, фарфоровые чашечки для чайной церемонии.

Кэндзи душил гнев. Расставшись с ним почти у выхода из башни, Виктор опять виделся с этой женщиной! Хуже, он так втюрился, что пригласил ее в магазин. И она имела нахальство явиться!

Он скинул куртку и облачился в шелковое кимоно. Уселся за стол, и тут его взгляд упал на газету «Фигаро на башне», лежавшую возле ряда чернильниц. Он озадаченно посмотрел на нее, не помня, когда ее сюда положил. Пожал плечами. Достал из ящика справочник «Железная дорога Лондон и Дауэр» через Кале. Он колебался: дневное расписание или ночное? Наконец очеркнул красным карандашом вечернее. Поднявшись, подошел к сундуку, открыл его дверцы, там была целая библиотека. Он вынул том ин-кварто и с улыбкой прочел название: «Coleccion de estampas de asuntos caprichosos, inventadas у grabadas al aquafuerte por don Francisco de Goya у Lucientes. Madrid, 1799».

Он зашел за фусума, опустился на колени в алькове, сдернул цыновку и покрывало, отодвинул одну из половиц, вынул «Капричос» из тканого переплета и тихонечко опустил в тайничок, где хранил свои личные бумаги. Потом вернул половицу на место и вновь перешел в гостиную. Он выбрал еще три тома в переплетах, с минуту поколебался и снял со стены два эстампа Утамаро.

Связал две пачки, упаковав в одну книги, а в другую — эстампы в застекленных рамках, и принялся укладывать их в японский чемоданчик темного дерева, украшенный железными замками, что стоял у его постели.

Он прошел в ванную комнату. В меблирашках, где обосновались магазин «Эльзевир» и квартиры Виктора и Кэндзи, только два года как стало можно пользоваться горячей водой и туалетом. Кэндзи ценил это роскошество выше газового освещения и калориферов, ведь он так любил расслабляться в ванной, где подчас залеживался так долго, что Виктор со смехом спрашивал, не боится ли он в ней раствориться.

— В каковом случае, — прибавлял он, прозрачно намекая на худобу Кэндзи, — немного же от вас останется!

Пока медная ванна наполнялась горячей водой, над которой вился парок, Кэндзи разделся и осмотрел себя в зеркале. Ежедневные занятия джиу-джитсу позволили ему сохранить по-юношески нервное и мускулистое тело. Не считая нескольких серых ниточек в волосах и характерных морщин, его лицо не слишком тронули годы. Он наклонился к фотографии в рамке, стоявшей на мраморном туалетном столике. Молодая темноволосая дама прижимала к себе двенадцатилетнего, очень похожего на нее мальчика. У обоих были нежные улыбающиеся лица. Дафне и Виктор, Лондон, 1872, было подписано под снимком затейливым острым почерком.