— Празднества, жертвоприношения, театральные представления, состязания, бани, гимнасии, палестры… Все это символы процветания и могущества Афин не только как столицы Греции, но и как центра Делосской симмахии. Я трачу на строительство в год триста талантов и буду тратить еще больше, при этом доход государства — всего тысяча. Плюс, конечно, общественные повинности, но они бывают разорительными, особенно в военное время, так что приходится ссуживать олигархов деньгами. Построил хороший корабль — все, про долг можешь забыть. Поэтому выплачиваемый союзниками форос очень кстати.

Гагнон решил поменять тему.

— Утром моя флотилия уходит к Девяти путям. Хочу, чтобы ты дал мне напутствие.

Перикл вздернул брови — казалось, его удлиненный череп вытянулся еще больше.

— Все уже прозвучало на собрании пританов… Афины нуждаются в корабельном лесе, золоте, серебре из Фракии, поэтому господство в Пангейских горах имеет для нас стратегическое значение. Постарайся обойтись малой кровью, чтобы киконы, дерроны и бизалты не ожесточились. Объединившись, они могут помешать нашим планам, тогда придется перебрасывать сюда войска из Аттики. Зачем нам второй фронт? Не повторяй ошибку Кимона — не иди на Драбеск, пусть крепость остается сторожевым постом на границе между Македонией и Фракией. Будем ждать от тебя хороших вестей.

— Форпосту Эллады нужно новое имя. Как бы ты его назвал?

Первый стратег на мгновение задумался, наморщив лоб.

— Гора, на которой он стоит, с трех сторон окружена Стримоном, — пусть будет Амфиполь[83].

— Пойдет, — Гагнон широко улыбнулся.

— Желаю удачи! Ждем от тебя к Великим Панафинеям корову и двух овец, к осенним Элевсиниям — часть первого урожая, а к Дионисиям — ритуальный фаллос. Да поможет тебе Зевс Арей!

Поднявшись с дифросов, товарищи обнялись.

Кизик наблюдал за стройкой из узкой бойницы. Пришлось подняться по винтовой лестнице на башню, чтобы как следует разглядеть котлован.

Сквозь кроны деревьев пробивалась голубая гладь бухты. С высоты горы боевые корабли казались неповоротливыми: медленно ползли по воде, оставляя за собой светлые шрамы. Вдали россыпью белели постройки Мирмекия[84].

В тени было зябко, намокший от пота гиматий неприятно холодил спину. Фальшивое весеннее солнце так и не смогло за день нагреть мощный бут. Затянувшая угол проема паутина пружинила на сквозняке.

Эсимнет чувствовал себя неуютно, его не покидало тревожное чувство. Вот опять в гавань заходит лемб с изображением львиного скальпа на парусе. Карийцы не могут дать убежище всем желающим, поэтому беженцы с Самоса продолжают прибывать. После походов Дария и Ксеркса Иония перестала считаться безопасным местом. Теперь, вместо того, чтобы доставлять на Боспор ткани, оливковое масло и вино, мореходы развозят по Понту островитян Эгейского моря. Они получают за это звонкую монету, а боспорские купцы — ничего. Если дело пойдет так и дальше, склады опустеют. Гермонасса[85], Корокондама[86], Тиритака[87] уже предъявляют претензии, считая, что, как союзники Пантикапея, имеют право на бесперебойное снабжение товарами из Аттики.

Теперь ему казалось, будто землекопы еле шевелятся.

"Перебрал вчера — вот и видится все в черном цвете", — с досадой подумал он.

Со стороны Феодосийской дороги одна за другой тянулись повозки, груженные камнем. Снизу доносился дробный стук — это каменотесы вовсю махали молотками, придавая известняковому буту форму квадров. Пыль силилась улететь, но, едва поднявшись над головами, сгущалась и опадала, покрывая все вокруг серым налетом.

Кизик уже представлял себе, как украсит стены пританея[88]стелами из Ионии, а в нишах поставит статуи олимпийцев. Пока под вопросом оставалась кровельная черепица — ее должны были привезти из Синопы в обмен на пшеницу, но зерновоз, который он отправил в Пафлагонию прошлой осенью, затонул возле мыса Карамбис.

Эсимнет проводил взглядом процессию жрецов, следовавшую с торжественным пением через теменос[89] Аполлона Врача. Над алтарем поднимался дымок. Гиеродулы[90] сметали с закопченной столешницы золу.

"Пора снова снаряжать корабль в Синопу", — подумал Кизик.

Почетная должность синагога амфиктионии[91] Аполлона Врача на Боспоре давала ему доступ к храмовой казне. Еще дед добился в Совете ключей от опистодома[92]. Бывало, запускал в казну руку. Потом возмещал недостачу, но не всегда и так, как считал нужным.

Синекура передавалась по наследству от отца к сыну, а вместе с ней и обязанности, которые были скорее привилегиями. Например, лично подбирать подрядчика на строительство, рассчитываться с ним.

"Я-то чем хуже?" — алчно рассуждал Кизик.

Он не сомневался в своей непогрешимости, поэтому под видом строительства нового пританея возводил личный дворец. Хотя злые языки утверждали, что восстановление старого здания, разрушенного скифами при Археанакте Первом, обошлось бы куда дешевле.

Послышался шум шагов, который сопровождался ритмичным звоном: кто-то поднимался по лестнице, задевая ножнами стену. Вошедший иларх[93] похлопал себя по плечам, чтобы стряхнуть пыль, отчего боевой ход наполнился запахом сыромяти и дробленого камня.

Жесткий внимательный взгляд придавал лицу кавалериста хмурое выражение, которое усиливалось уродливым клеймом на щеке. Сову ему выжгли костоломы Перикла после подавления восстания на Самосе два года назад. Тогда многих защитников острова распяли, но он отделался изуродованным лицом. Только потому, что был аркадским наемником, а профессионалов ценят везде.

Аркадец бежал на Боспор и стал служить Совету Пантикапея. В полисе за ним прочно закрепилась кличка Саммеот[94]. Довольно скоро "пес войны" завоевал доверие Кизика и стал выполнять его личные поручения. За некоторые из них в Афинах его отправили бы на рудники, но эсимнет ценил исполнительность слуги, подкрепленную неразборчивостью в выборе средств.

— Подвал на какую глубину роешь? — спросил Кизик, едва сдерживая раздражение.

— Десять локтей.

— Давай, чтоб не меньше. Я посуду заказал в Афинах. Сколько привезут — не знаю, может, придется полки вешать… Собак под фундамент закопали?

Иларх кивнул.

Кизик не удержался, упрекнул:

— Медленно работаете, Хармид! К зиме нужно закончить.

— Люди устали после вчерашней стычки со сколотами, есть раненые…

— И что? — взорвался эсимнет. — Других землекопов у меня нет. Кто не занят севом яровых, строит Тиритакский вал. Именно для того, чтобы не было стычек. Хватит таскать послов в храм Аполлона. Там даже выпить нормально нельзя,