— Ладно, Джорджия, позвоните. Если захотите, я подброшу вас на аэродром, и там мы решим, полетите вы или мы вместе поедем в Сидней. А если передумаете, то, по крайней мере, разопьем бутылку вина.

* * *

Доктор Офир внимательно осмотрел Джорджию, помедлил, заметив на правой ноге белый круглый шрам:

— Что это?

— Тропическая язва.

— Глубокая.

Джорджия вспомнила, какой отвратительный, словно от протухшего мяса, запах исходил от этой язвы, и мать побелела, как полотно, когда меняла повязку.

— Что это? — спросила Линетт, аккуратно удаляя коричневую массу из гнойной раны.

— Припарка, — ответила Джорджия.

Линетт прочитала медицинской сестре лекцию, от которой та, злясь и раскаиваясь, покраснела как рак.

— Но вы сами говорили о естественном лечении…

— Не при стрептококковой инфекции. — Линетт была в ужасе. — Немедленно начать антибиотики!

Доктор Офир вколол Джорджии линокаин, сделав вокруг раны, прежде чем очистить ее, что-то вроде блокады. Тем временем Джорджия смотрела в окошко, из которого открывался вид на главную улицу города. В Налгарре, сонной заводи на берегу океана, туристы не задерживались. Добравшись до здешних мест, они уже успевали побывать на мысе Трибулейшн и в Национальном парке Дейнтри, самом крупном из уцелевших тропических лесов в Австралии, и даже в разгар сезона, то есть с мая по ноябрь, когда многие австралийцы устремляются на юг, чтобы избежать зимних холодов, в городе не замечалось особого оживления.

Сейчас стоял март, то есть туристический сезон еще не начался. Сквозь листву раскидистых фиговых деревьев, проломивших тротуар, Джорджия видела, что магазинчик рыболовных принадлежностей, в котором работал Том, закрыт, так же как магазин купальников и контора по продаже билетов в Порт-Дуглас и на Большой Барьерный риф, зато супермаркет «Прайс» открыт и кафе Мика, знаменитое жаренными во фритюре устрицами и круглосуточной продажей пончиков, тоже. Лишь однажды Мик закрыл свое кафе, и то на два дня, когда умерла его мама, потому что, едва узнав об этом, город пришел Мику на помощь. Шерил, жена местного адвоката, надела огромный, весь в жирных пятнах передник Мика, ее брат привез масло, и они взялись за работу. Естественно, колбасу подавали недожаренной, а устрицы напоминали кусочки угля, но никто не возмущался. Они выполняли свой долг. Делали то, что должны делать соседи.

Пока доктор Офир зашивал рану, Джорджия не чувствовала боли, разве что толчки, когда иголка входила и выходила из кожи. Она смотрела на мужчину с голой загорелой грудью, который шел по Оушен-роуд. В одной руке он держал удочку и коробку, а в другой — большой охладитель, и у нее перехватило дыхание. Джорджия знала, что он направляется на берег Парунги, где Том обычно рыбачил сразу после грозы. Сейчас, в полноводье, сезон рыбной ловли, потому что в реках рыбы видимо-невидимо. Будь Том жив, он не упустил бы такого случая.

Неожиданно Джорджии пришло в голову, что она понятия не имеет, как Том завещал распорядиться своим домом. Наверняка мать продаст его и увезет деньги в Байрон-Бей. Во всяком случае, теперь у ее мамы наконец-то появится счет в банке, если, конечно, она не отдаст деньги на благотворительность. Не в первый раз Джорджия думала о поразительно легкомысленном отношении ее матери к жизни. В пятьдесят один год у нее не было ни пенсии, ни сбережений. Она жила в арендованном фургоне на дальнем конце огромной стоянки фургонов в Байрон-Бей, что в южной части Брисбена, где составляла астрологические прогнозы за шестьдесят долларов, а за двадцатку предсказывала богатство. На местном рынке она продавала магические кристаллы и ежемесячно получала пособие от штата, но бывали дни, когда ей не на что было купить еду, даже литр молока. Впрочем, ее это не волновало. Унаследовав дом Тома, она не изменится, но у Джорджии будет поспокойнее на душе.

Врач зашил рану.

— Вам нет смысла оставаться тут на ночь. Есть у кого переночевать? Все организовано, и если возникнут неприятные ощущения, вас немедленно привезут обратно в больницу. — Он помолчал и улыбнулся. — Сомневаюсь, что это понадобится. Учитывая обстоятельства, вы в отличной форме.

— Где Ли?

— Он уехал, как только я обработал его раны. Но он не оставил адреса, если вы хотели спросить об этом, — сообщил он, не дожидаясь вопроса Джорджии.

— С ним все хорошо?

Доктор Офир кивнул.

— Можно мне увидеть Бри?

Он отрицательно покачал головой:

— Приходите завтра.

— Вы знаете, куда меня отвезут?

— Миссис Скутчингс ждет вас снаружи. Она сказала, что может приютить и Ли, если ему негде переночевать.

Джорджия смотрела на свои заляпанные грязью парусиновые туфли на толстой подошве и не возражала, потому что не было сил.

Получив бинты и тюбик с антисептиком, Джорджия смотрела, как миссис Скутчингс входит в больницу, ледяным взглядом обводит наполняющиеся водой ведра и рявкает:

— Крышу надо было чинить до дождя.

Рассерженная медицинская сестра Ходжес придержала трубку пухлым подбородком и подняла глаза, однако миссис Скутчингс уже держала Джорджию за локоть и вела ее по грязной дорожке к старинной проржавевшей «хонде», стоявшей на больничной парковке во втором ряду.

«Хонда» с ревом тронулась с места, и дворники со скрипом принялись стирать с ветрового стекла дождевые капли. Они ехали по Оушен-роуд, мимо супермаркета «Прайс», отеля «Националь», кафе Мика и городского банка Бендиго.

Над общественным парком появился новый плакат: «Добро пожаловать в Налгарру. Население 1800 человек. Вы хорошо проведете время».

Как будто кто-то собирался задерживаться в Налгарре, когда на другой стороне Дейнтри был Порт-Дуглас с его отелями и бутиками, мотелями и барами, яхт-клубами, пристанью с дорогущими океанскими яхтами и никогда не закрывавшимися супермаркетами. Если бы мама привезла их в Порт-Дуглас, а не в Налгарру, подумала Джорджия, сестра осталась бы там, а не удрала бы в Ванкувер, прочь от нестерпимой сырости и безжалостных насекомых.

Миссис Скутчингс притормозила вблизи порта, готовясь к крутому развороту в конце Оушен-роуд, и Джорджия взглянула налево, ожидая увидеть сквозь мангровые деревья трехмильную полосу побережья, однако ее взгляд привлекла огромная яхта.

Ей вдруг снова вспомнились похороны Тома, и вьющиеся растения на крыше местного крематория, и пересуды за ее спиной. Джорджия порадовалась, что яхта отвлечет внимание тех, кто жаждет узнать подробности ее личной жизни.

— Тебя уже запрягли? — спросил ее мужчина лет за пятьдесят с агрессивным выражением лица и в мешковатом костюме.

— Что там за яхта? — ответила вопросом на вопрос Джорджия.

— Какого-то гангстера, — тоном знатока проговорил тот, сразу поняв, о какой яхте идет речь.