увлечена тобой и не терпит соперниц, – осекаюсь, поняв, что я только что сказала и мгновенно краснею. – Любых. Даже тех, которых она выдумывает в своей голове.

– Соперница, значит, – Соловьёв, естественно, слышит то, что ему хочется слышать. – Знаешь, с тобой никто не может сравниться.

– Соловьёв, прекрати свистеть мне в уши, – фыркаю я, пытаясь придать всю ту ненависть, которая была у меня в первые три дня, но… у меня не получается.

Этот парень только что сделал доброе дело, защитив меня от буллинга. Мне, честно, было очень неприятно знать, что я не в безопасности. А у него получилось вернуть это пресловутое чувство. Я почему-то знала, что никто меня и пальцем не тронет, раз «король школы» прилюдно заявил, что я под его защитой.

– Лиза, прекрати шутить над моей фамилией, а то дошутишься и тоже начнёшь её носить, – фыркает он, а сам угрожающе улыбается.

По спине бежит холодок. Это он так намекнул, что женится на мне? Пф-ф-ф. Какая свадьба в восемнадцать лет?

С другой стороны, меня бросило в дрожь от того, что он назвал меня по имени. И это оказалось так… чертовски приятно, что ли.

Удивительно, как простые вещи от непростых людей заставляют сердце стучать сильнее.

– Ладно, Яр. Буду называть тебя по имени, – киваю я, сразу же придумав сокращение его.

Тот удивлённо вскидывает брови и качает головой.

– Без индивидуальности никак?

– Прости, никак. Либо Соловей, либо Яркий, – развожу руками и улыбаюсь. Мне почему-то кажется, что Ярослав личность гораздо интереснее, чем просто избалованный мажор с деньгами отчима.

– Яркий мне нравится больше, – после небольшого замешательства кивает парень. – Ну, что ж, Лиза, я предлагаю тебе дружбу. Враждовать с тобой, конечно, дико интересно, но вытаскивать из напастей, в которые ты умудряешься вляпаться – куда захватывающе.

Он протягивает мне руку, а я недоумённо смотрю на неё.

– О, правда? – хмыкаю я. – Поверь, это впервые, и всё из-за тебя.

– Ну, раз я виноват, значит, я и вытаскиваю. Всё равно ещё больше полугода учиться вместе, – руку он не убирает.

– Значит, дружба, – киваю я и пожимаю ему руку в ответ.

– Отлично, – он вновь хитро улыбается, а я догадываюсь, что поспешно согласилась и сильно влипла в очередную авантюру. – На следующей неделе у меня игра с другой школой, а так как я только что сместил свою главную фанатку с пьедестала, мне срочно нужна её замена.

– Что надо делать? – моментально напрягаюсь я.

– Прийти, смотреть на волейбол и болеть за меня, конечно же. Справишься?

Улыбаюсь и расслабленно киваю. Что здесь сложного-то?

Эпизод 17: Разбирательства

Иванова

Ярослав предстал передо мной в лучшем свете, и как-то ненавидеть его за то, что он мажор, или за его бешеную популярность уже не получалось. Он единственный в этой школе (кроме Татьяны), кто отнёсся ко мне по-человечески. Другие не хотели со мной ни здороваться, ни общаться. А та троица и вовсе решила объяснить, что я должна делать или не делать.

Правда в том, что Соловьёв сам выбрал меня и решил пофлиртовать. Я не давала ему никаких намёков и даже совершенно не мечтала стать его девушкой.

Но от того, как он называл меня «Лиза», дважды, сначала по переписке, а затем и вживую, отдалось в моей душе. Я ещё сама не понимала, что со мной происходит.

Остаток дня прошёл неприятно. После уроков я отправилась в кабинет директора, где уже сидела Вера Дмитриевна в компании трёх нерадивых девиц.

– Не думал, что встречу тебя так скоро, Иванова, – мужчина удивлённо смотрит на меня и качает головой.

– Говорите так, словно я подожгла заднее крыло школы, – усаживаюсь на свободное место и немного злюсь.

А ведь мысли о поджоге приходили ко мне не раз после того случая, когда меня затащили в подвал.

– Всё хорошо. Нам повезло, что наши три красавицы, – последнее слово директор сказал с сарказмом, глядя на девиц, что всё устроили, – прямо под камерой устроили расправу.

После чего директор нажимает на пульт, и на экране зажигаются те самые сцены, когда девчонки пинали меня. Отворачиваюсь. Там и без моих взглядов явно видно, кто, что и над кем делает.

– Встречный вопрос: о чём вы думали? – он смотрит на нарушительниц, а я остаюсь спокойной.

Мне хватило пережитого вчера.

– Мы хотели её проучить. И никак не думали, что она нажалуется, – гневно бросает Анжелика, смотря на меня с таким ненавистным и с таким презрительным взглядом, что не выдерживаю и нервно хихикаю.

– Я сказала об этом только Соловьёву. И то – на эмоциях, – равнодушно отвечаю. Пусть продолжают ненавидеть меня за то, что я всё ещё с ним общаюсь.

Их показательная порка, как ни странно, дала отрицательный эффект. Если до этого несчастного мальчика я отталкивала, потому что он раздражал своим существованием, то теперь я согласилась на дружбу с ним.

Первое впечатление бывает обманчивым.

– Другой вопрос к тебе, Елизавета. О чём ты думала, когда пыталась скрыть правду от взрослых? – теперь директор наседает на меня. – Почему не рассказала родителям? Учителям?

– Справедливости ради, – перехожу я на высокомерный тон и начинаю свою гневную тираду: – хочу отметить, что они устроили это всё вчера. Мне было невыносимо страшно, больно… мне и сейчас страшно и больно, – ком подходит к горлу, я уже с ненавистью смотрю на этих «взрослых». – Вы требуете, чтобы я в истерике после случившегося бежала к вам? Рассказала, что меня решили проучить таким странным способом? Думаете, я знала, что там стоят камеры? Да и вообще, если бы за меня Соловьёв не вступился, вы уверены, что вы бы поверили мне, а не этим трём девицам, имена которых я даже не знала?! Я вообще-то здесь новенькая, которая не задержится здесь больше, чем на несколько месяцев выпускного класса. Да вы бы отмахнулись, как от ненужной проблемы!

Замолкаю и щурюсь. Взрослые молчат. Вера Дмитриевна кусает губу, словно я наступила на её больную мозоль. Словно я, чёрт возьми, угадала!

– Но… камеры… – бурчит директор, не зная, что и добавить.

– Повторюсь: откуда я о них знала? Тут девушки-то, которые одиннадцать лет здесь учатся, о них не знали. А новенькая прошаренная и умная, ага, – я готова скатиться