Началась паника, грабежи и какая-то беспорядочная стрельба. Милиция и военные, призванные поддерживать порядок, гибли наравне с остальными.

Люди устремились кто куда, лишь бы подальше от зараженных районов. Но повсюду уже стояли кордоны и блокпосты, фильтрующие беженцев.

С первых же дней выяснилось и другое. Какая-то малая часть населения имела иммунитет против неведомой заразы. Это не зависело ни от возраста, ни от пола. Черт знает вообще, от чего это зависело. Сколько людей уцелело, никто толком пока не знал. Я, как выяснилось, относился к этой категории счастливчиков. (Но лучше бы я умер вместе с Катей и Андрюшкой.)

Сейчас в городе поутихло. Остались какие-то люди, но кто они и что намерены предпринять, неизвестно. Нет ни электричества, ни водоснабжения.

Мой собеседник, которому надоело слушать, перебил меня:

— Так ты согласен?

Я кивнул. А что мне, в самом деле, оставалось?

— Пойдем, — сказал он, вставая. — Я дам тебе рацию, спрячь как следует. Возвращайся, хорошо осмотрись, попробуй разобраться, к чему там идет. Особенно ни во что не ввязывайся, не выпячивайся, ни к каким группировкам не примыкай. Более подробные инструкции будешь получать по ходу дела, в зависимости от ситуации. Связь будем поддерживать так… — Он объяснил про способы связи…

Когда я ехал обратно, мне навстречу попались несколько битком набитых автобусов. Это тянулись к пропускному пункту будущие «пациенты» санлагерей.

С тех пор минуло четыре года. Зона смерти так и застыла в своих границах.

С Большой земли ходу туда по-прежнему никому не было. Прогнозы Монгола полностью оправдались. Большинство нормальных людей, махнув рукой на перспективу санлагерей, выбралась с зараженной территории. А в городе и райцентрах обосновалось сбившееся в кланы отребье всех мастей: от уголовников до бывших военных, от полусумасшедших Святош до «отмороженных» Диких Байкеров, носившихся по дорогам и живших собирательством и грабежом.

В городе еще были Работяги — так их называли. На самом деле к рабочему классу они имели самое отдаленное отношение. Сказать честно, Работяги были единственными, о ком у меня болела голова. Но и от них она у меня болела тоже.

В сельской местности засели на своих землях Хуторяне. Их с семействами на всю Зону насчитывалось несколько сотен. Зараза, поразившая наши края, оказалась очень странной. Она убивала не только людей. Передохли собаки, козы и утки с гусями. Зато, как уже говорилось, повсеместно расплодились странные Кошки. А в селах выжили коровы и куры, раздобрели до тучности и очевидно благоденствовали. Мяса, молока и яиц в сельской местности было навалом. Правда, вид у коров, например, стал довольно странный. А вот лошади как были, так и остались — без изменений.

Неизвестный фактор, действовавший в Зоне, уничтожил половину овощей и плодовых деревьев, зато другая половина стала обильно плодоносить по два раза в год. Хуторян иногда пытались грабить, чаще всего Байкеры (и Дикие, и обычные). Но предпочтительнее и безопаснее было с ними торговать — товарообмен между городом и деревней сохранился даже с наступлением ужасных времен.

По лесам бродили Охотники. Об этих вообще никто ничего толком не знал.

Изредка из тайги выходили бородатые мужики, чтобы обменять на патроны, чай, сахар, соль и разные промтовары добытую ими пушнину, дикое мясо и еще кое-что, что ценилось на вес золота даже теперь: панты, струю кабарги, медвежью желчь… Медвежьей желчи, впрочем, добывали все меньше. Потому что, как поговаривали, с медведями тоже творилось что-то неладное. В тайге и вовсе происходили странные вещи. Здесь, как и в городе, часть живности полностью повывелась. А со зверьем, которое уцелело, происходили странные метаморфозы. Особенно с тиграми. Их прежде было немного, и водились они в основном на юге. А ныне, кажется, расплодились, потому что стали появляться совсем близко от города. Они вообще превратились в нечто невообразимое. Впрочем, про тигров никто ничего толком не знал.

Пересказывали чужие байки. Потому что тот, кто с Тиграми встречался, обычно ничего уже никому поведать не мог. Но вот деревья-вампиры в лесу почему-то не появились, а только в городе да кое-где в других населенных пунктах.

Рыболовы, жившие в землянках по берегам, вообще отдельная песня. Они промышляли не сетями и переметами, больше предпочитая тротил и тросы с крюками. Потому что в реке нормальная рыба перевелась, а ее место заняли странные создания, ни на что знакомое не похожие, частью опасные, но в большинстве съедобные. Своими уловами рыбаки главным образом пользовались сами. Выловленные ими твари отпугивали покупателей. Рыболовы совсем одичали и видом своим походили на бомжей.

Почти никакой связи на зараженной территории не осталось. Зато появились Ездоки — автобродяги, этакие волки-одиночки на колесах, которые перевозили все, что угодно и куда угодно. Нередко они промышляли выполнением чьих-то заказов: добывали в опустевших городах и поселках все, чего стало не хватать, от лекарств до наркотиков. Я, например, нашел химоборудование и шприцы для Святош в отдаленном пригороде, в заброшенном цеху фармацевтической фирмочки, о которой все давно позабыли. Мои удачи по части выполнения заказов имели очень простое объяснение: я возил с собой старый справочник, содержавший перечень всех когда-то работавших предприятий. Поэтому мне не приходилось долго ломать голову над тем, где и что искать. Странно, что больше никто не додумался воспользоваться такой полезной книжкой.

Я стал Ездоком. Это вполне соответствовало моим задачам и инструкциям Монгола. С ним мы периодически встречались на том же бревне в придорожных зарослях. Впрочем, со временем все ощутимо изменилось. Я уже почти не чувствовал себя офицером, выполняющим секретное задание. С каждым месяцем я все больше ощущал себя Ездоком — дерзким, хитрым, жестоким и жадным. Я больше не соблюдал прежней субординации при встречах с Монголом, а его инструкции порой выполнял по собственному усмотрению.

У него, конечно, были и другие агенты. Как-то на дороге меня окружили и заставили остановиться Байкеры. С ними у меня установился нейтралитет, порой переходящий в сотрудничество, хоть от них тоже можно было ждать чего угодно, особенно на пустынной трассе. А потому я просто выставил из окна автоматный ствол и дал короткую очередь в воздух. Они видели, что в воздух, но в ответ мое лобовое стекло изрешетили пули, лишь чудом не задев меня.

Я выскочил из машины и нажал на спусковой крючок, поливая противников веерными очередями, пока не опустел рожок. Я мгновенно сменил его и снова принялся стрелять. На дороге осталось несколько тел и опрокинутых мотоциклов. Остальные с ревом унеслись прочь.

Во время очередной встречи Монгол с ходу набросился на меня за тот инцидент. Он орал, что я превращаюсь в такого же бандита и убийцу, за которыми надо присматривать. В ответ я грубо выругался, посоветовал ему самому вести куртуазные беседы с налетчиками, встал с бревна и, не оборачиваясь, направился к своему джипу.