– Пошли, – она дернула Яну за руку и на четвереньках вылезла из кустов, раздвигая ветки перед собой невидимыми руками. Неуверенно поднялась на ноги. Изрезанные разбитым стеклом и исколотые ветками босые ступни саднили, но стоять она могла.

Яна ойкнула, поднимаясь.

– Ноги больно! – пожаловалась она.

– Терпи, – откликнулась Карина. – Нам туда, – она кивнула в сторону, куда спускался склон.

К городу они вышли довольно быстро. Деревья сначала поредели, а потом кончились совсем, и они оказались на опушке, в полусотне саженей от которой начинались двух– и трехэтажные дома, утопающие в зелени кустов и лужаек. Как и ожидала Карина, возле них на веревках болталась сохнущая одежда. Обнаружив место, где нашлись подходящие по размеру платья, и дождавшись, пока никого не окажется рядом, Карина из-под прикрытия живой изгороди невидимыми руками сдернула одежду с веревки. Платья оказались великоваты и ей, и Яне, но выбирать не приходилось. Жаль, что обувь раздобыть тем же способом нельзя. Но эта проблема не главная. Главное – голодные боли в животе усилились настолько, что ее начало мутить, а думать становилось все труднее.

Еда! Где достать еду?

Ночью можно попытаться вломиться в один из магазинчиков. Но днем нельзя – хозяева вызовут полицию, и тогда… И невозможно забраться в чужую квартиру: даже по пустым дворам то и дело кто-то проходил. А если их заметят, то поймают и вернут в Институт. Карина уже чуть не плакала от отчаяния, когда разглядела под кронами деревьев крышу стоящего на отшибе одноэтажного дома.

Дом на самом деле выглядел самой настоящей развалюхой. Но все окна оставались целыми, дверь оказалась запертой на большой висячий замок, а двор – точнее, то, что его заменяло – явно носил отчетливые признаки обжитости. Значит, он не брошен. Значит, внутри можно найти еду или деньги, на которые еду можно купить.

Невидимые руки Карины с легкостью сорвали с двери замочные петли. Она протолкнула Яну внутрь и скользнула вслед за ней, не забыв плотно прикрыть за собой створку. Да, здесь определенно жили, хотя коридор оказался завален разнообразным хламом, а мебель в комнатах едва не рассыпалась от ветхости. Впрочем, обстановка Карину не интересовала. Она искала только кухню.

На кухне воняло так, словно здесь кто-то устроил помойку. Впрочем, не «словно»: мусорное ведро не выносили уже минимум неделю, а объедки и грязь загромождали стол и ржавую мойку. Но главное – в холодильнике нашлась вполне съедобная еда! Вареный рис с вареной же рыбой, какие-то мелкие сосиски, масло… Еще в холодильнике обнаружилось большое количество запечатанных бутылок с надписью «Пиво», но они Карину не заинтересовали. Как-то раз, еще в детдоме, она попробовала эту горькую гадость, и потом ее долго тошнило. И как другие ее пьют?

Она сбросила на пол объедки со стола и вывалила на него пищу. Несколько минут они с Яной торопливо насыщались, запивая еду набранной из-под крана водой, пока острое чувство голода не ушло. Однако рези в желудке Карины не прекратились. Наоборот, они даже усилились, и теперь девочка с трудом заставляла себя глотать, борясь с острыми приступами тошноты.

– Карина, я больше не хочу, – дернула ее за рукав платья Яна. – Пойдем, а?

– Сейчас… – сквозь зубы пробормотала та, сдержав стон. – Нужно взять с собой, про запас… Сейчас…

Она схватила какую-то большую грязную тряпку непонятного происхождения и принялась складывать на нее остатки обеда. Она уже пыталась завязать тряпку в узел, когда входная дверь громко хлопнула.

– Что за б…ство?! – громко спросил в коридоре хриплый мужской голос. – Мурки, нет, ты посмотри только – что за падла такая нам замок вынесла, а?

Парализованные страхом, девочки замерли на месте. Взгляд Карины панически заметался по кухне. Здесь негде спрятаться! В окно? Не открыть сразу, услышат…

– Забрался кто-то, скотина, – ответил второй, не менее хриплый голос. – Ну-ка, в комнаты позаглядывай – вдруг он еще тута?

Метнуться к окну? Не успеть, не успеть!..

Не успеть.

– О-па, а кто у нас тут такие? – преувеличенно удивленно осведомился крупный мужчина, возникший в дверном проеме. Он носил перепачканный краской рабочий комбинезон и неопрятную щетину. – Мурки, ты посмотри, а! Вот кто, оказывается, по чужим домам лазит-то, а!

– Угу, вона как… – пробасил второй, протискиваясь в дверь. Он походил на первого, как брат-близнец. – Лазят, значит. Воруют, соплячки.

– Дык поучить надо, а, Мурки? – осведомился первый, лениво почесывая пузо. – Выпороть, типа? Или сразу в полицию сдать, ага?

– Не, Сакира, не надо в полицию, – ухмыльнулся второй. – Слышьте, малявки, в полицию, небось, не хотите? Ну что молчите, как языки проглотили, а?

– Не хотят, – удовлетворенно хмыкнул первый мужик. – Ну что, мы, значит, люди добрые. Мы полицию не позовем. Мы сами накажем.

Он шагнул вперед, крепко ухватил Карину за плечо и склонился к ней, дохнув перегаром.

– Да, милашка, мы тебя накажем по-свойски. Глядишь, тебе еще и понравится, ага.

С неожиданной ловкостью он дотянулся до Яны и толкнул ее в руки второго.

– Подержи-ка, чтобы не сбежала, – он криво ухмыльнулся. – А я с этой разберусь.

Он крепко ухватил Карину за плечи, развернул ее спиной к себе и швырнул вперед, на кухонный стол, крепко прижав к столешнице. Другой рукой он задрал ей на голову подол платья.

– Чё-то тебя отец серьезно воспитывает, – пробормотал он, ощупывая ягодицы девочки. – Вся спина в синяках. Ну дык понятно, раз такая воровка. Ничего, сейчас я тебя еще и не так поучу…

И тут столбняк, охвативший Карину, прошел. Она наконец осознала, КАК с ней собираются поступить. Еще когда она жила в детском доме, старшие девочки шепотом рассказывали, что может сделать плохой взрослый мужчина, если попасть к нему в руки. Тогда она не понимала и половины рассказываемого, но сейчас твердо знала: будет плохо. Очень плохо. Наверное, даже хуже, чем в Институте. Охваченная ужасом, она вслепую ударила назад невидимыми руками.

Что-то влажно противно хлюпнуло, и давящая рука на шее исчезла. Короткий вопль оборвался почти мгновенно – еще до того, как тело мужчины врезалось в противоположную стену кухни, с грохотом обрушив несколько полок. Карина оттолкнулась от стола, выпрямляясь, и оказалась лицом к лицу со вторым. Тот таращился то на нее, то на заваленное хламом тело товарища, еще не осознав, что произошло на самом деле. И в то мгновение, когда в его взгляде наконец загорелась искорка понимания, невидимые руки Карины ударили еще раз, дробя его ребра и превращая лицо в кровавую кашу.

Захлебнувшийся стон, мягкий тяжелый удар головой о дверной косяк