Вначале я увидела кровать, застеленную одеялами. Потом шаткую стопку журналов у стены – сиськи, губки, горячие штучки. Как будто его занесло сюда из другого времени, где еще не знают, что порно можно смотреть в интернете. Все здесь было низким, приземистым: и кровать, и журналы, и ворох грязной одежды. И тут же, выхваченная случайным лучом заоконного фонаря, алая змейка – резинка для волос. Точно такие же у Эллы вечно валялись по всему дому и еще по горсти в каждой сумочке.

На плечо мне легла чья-то рука, и меня словно молнией прошило, но это оказалась всего лишь София. Она кивнула в сторону двери. Дверь была слегка приоткрыта. Сквозь стук сердца, колотившегося будто под водой, до меня донеслась мелодия заставки какой-то телеигры. Мы осторожно прокрались через всю комнату. Короткий коридор шел мимо открытой двери грязной ванной и какой-то кладовки – должно быть бельевого шкафа а дальше вел в темную кухню.

Затылок моего врага оказался прямо перед нами, на линии прицела. Голова слегка покачивалась, будто под неслышную нам музыку. При виде его у меня что-то сдвинулось в голове. Сознание словно отделилось от тела. Я зависла у себя же над головой и смотрела сверху, как девушка с разлохмаченными волосами решительной походкой идет по коридору. Мне даже почти захотелось остановить ее, но было поздно. Я увидела, как замер мужчина, заслышав ее шаги, как он повернулся и лицо у него застыло от удивления. А потом, когда он увидел, кто пришел за ним, выражение его лица изменилось, стало жутким.

Тут я мгновенно вернулась в свое тело. Я стояла перед своим врагом лицом к лицу – впервые с тех пор, как покинула Сопределье.

– Привет, сволочь, – сказала я. – Помнишь меня?

– А, это ты. – В голосе у него не было удивления. Скорее даже удовольствие. – Невестушка моя.

– Я никогда не была твоей невестой.

– Но вот же, пришла. Вернулась, чтобы закончить нашу историю как надо? – Он усмехнулся, скользнул взглядом по моему лицу, все еще не понимая, что происходит. – Ну, свадьбу, я думаю, можно пропустить.

Теперь, когда он был совсем рядом, все стало иначе. Во мне больше не было ни дерзости, ни отваги – было что-то совсем другое. Я еще раз прокрутила в голове то, что он говорил на собрании, и теперь, в воспоминании, это звучало еще омерзительнее. Я вновь почувствовала его губы на своих губах, его руки на своем теле. И слова выплеснулись из меня, словно вода из колодца, который я считала уже пересохшим.

– Посмотри на меня, – сказала я ему. – Посмотри на свою погибель.

Глаза у него недоверчиво округлились, и он рассмеялся. Из кухни за его спиной неслышно шагнула в комнату София.

– Приди в себя! – сказал он. – Думаешь, ты все еще в сказке живешь?

Я приподнялась на цыпочки – легкая, как воздух, плотная, как свинец.

– А ты все думаешь, что живешь в мире, где девушки будут покорно ложиться и подставлять тебе горло?

Он взвился с дивана с быстротой, неожиданной для такого грузного мужчины, схватил меня за волосы и запрокинул мне голову назад.

У него был расплющенный, плоский нос и кожа как терка. Глаза были посажены слегка несимметрично, и от этого казалось, что они смотрят ненавидящим взглядом с двух разных лиц. Его лицо можно было читать как книгу о средневековых зверствах, а изо рта воняло вареным мясом и нечищеными зубами.

– Вот теперь все по-старому, – сказал он.

– Вот именно.

Я бросилась на него, вцепилась в губу зубами и рванула.

Губа треснула как ткань, как мякоть плода, как воздушный шарик. Он вскрикнул, но не выпустил меня.

– Ах ты, сука, – прошипел он сквозь смех. – Нет уж, милая, тут тебе победы не видать. Теперь тебя и Пряха не спасет. Ох, как же я рад, что ты меня разыскала.

Кровь у него была густой и сладкой, как кукурузный сироп, – это должно было вызвать отвращение. Но ее запах ударил мне в голову, смешавшись с выпитым зельем. У меня все поплыло перед глазами, я вдруг почувствовала голод, и стало очень, очень холодно. От холода даже глаза резало, а кровь бурлила так, что я сама не понимала, от ярости это или от восторга.

– Что такое? – проговорил он, глядя куда-то поверх моей головы. – У нас что, вечеринка намечается?

У Софии в руке был мясницкий нож. Я догадалась, что она нашла его на кухне. Лицо ее ничего не выражало. Она попробовала острие ножа кончиком пальца.

Он стиснул меня крепче.

– А, ты и подружку с собой привела? Может, и мне какого-нибудь приятеля позвать? – И он перевел взгляд на меня, не переставая смеяться.

И тут вдруг лицо у него окаменело, ухмылка пропала, и он отшвырнул меня так, что я врезалась спиной в стену.

– Это еще что? – Он стоял с поднятыми руками, и голос у него дрожал. – Ты не говорила, что и сейчас так можешь!

Я шагнула ближе. Стремительным движением. Время осыпалось стружками, словно под невидимым резцом, и я просто смахивала на пол все лишнее.

София взглянула на меня, и у нее отвисла челюсть.

– Алиса, – выдохнула она. – Твои глаза!

Мой враг переводил взгляд то на Софию с ее ножом, то на меня с пустыми руками. Вот так мне и хотелось закончить нашу сказку.

– На меня смотри, – сказала я. Голос шел словно из гулкой морской пещеры и был совсем не похожим на мой. – Забудь про нее. Про все забудь, кроме меня. А теперь ложись и подставляй горло.

Я моргнула.

Закрыла глаза, и по опущенным векам пробежали лучи. Лунный свет, и свет фонарей, и четкие очертания рассыпанных по небу звезд исчезли, когда из-за горизонта выглянуло солнце. С тихим жужжанием мигали уличные фонари, светились белые фары автомобилей и желтая вывеска метро. Я еще что-то помнила и пыталась удержать в голове, но это было все равно что пытаться ухватить луч фонарика. Еще мгновение – и все исчезло.

Я открыла глаза. В окно моей спальни глядело раннее утро. Кошмар напоследок сверкнул молнией и тут же убрался в свое укрытие. С минуту в голове было пусто, как в нежилой комнате. А затем в нее хлынули события прошедшей ночи.

Выпивка у Робина. Поход в Ред-Хук. Проникновение в дом через окно. Квартирка, вызывающая клаустрофобию, сладкий и жуткий треск разорванной губы. Его презрительный взгляд, сменившийся испуганным, и то, как смотрела на меня София. «Алиса! Твои глаза!»

На меня давила какая-то тяжесть, так что трудно было дышать. Я думала, что это от ужаса, пока пальцы не скользнули по шее.

Горло сжимало что-то твердое и теплое – слишком туго, не разглядеть. Я выпуталась из простыней, скатилась с кровати и выскочила в коридор. В зеркале ванной отразились мои глаза – две холодные впадины. И уже поблекшие виноградные лозы, нарисованные черной подводкой.