сожалению, больше нет, но отыграться я хочу. Или проиграться — как получится. Предлагаю сыграть на большой интерес.

— Это как? — удивились присутствующие, в том числе и сам Рейно.

— Да на кон он ставит что-то серьезное, да и ты — тоже, — пояснил парень постарше.

— Например? — не понял полицейский сын.

— Да ты сам у него спроси, чай не баре — без переводчика обойдетесь.

— Если мне в долг кто-то ссудит деньгу, то на нее я ставлю свою свободу на неделю, — предложил Тойво, и вся ребятня вокруг затихла, пытаясь это дело осознать. Потерять свободу — это значит, носить чужой портфель, быть на побегушках, делать, что велено. Короче, рабство.

— На месяц, — сказал Рейно.

— На две недели, — возразил Тойво.

Однако одалживать монету никто не торопился. Ребята понимали, что, коль Антикайнен ее проиграет, обратно от Крокодила ее не выманить, а сам Тойво неизвестно, когда сможет вернуть.

— Идет! — обрадовался Рейно. — Но если тебе никто не даст монету, значит, ты по жизни неудачник и всегда в проигрыше. Тебя слушать — себя не уважать, а если кто заговорит с тобой, значит, и он…

— На, держи, Тойво! — вперед протиснулся один из одноклассников сына полицая. — А то что-то раскудахтался наш Крокодил.

В его руке была зажата имперская медная увесистая копейка.

Российские деньги были дороже финских. Придуманные Элиасом Леннротом марки и пенни были вполне конвертируемой валютой, но их привязка, сначала к швейцарскому франку, а потом к золотой унции определила соотношение и к рублю. На один рубль приходилось две марки и шестьдесят семь пенни. Только у состоятельных финнов в кошельках были рубли и марки, поэтому ссуженная Тойво копейка невольно вызывала некое уважительное отношение к ее обладателю. Даже Крокодил не отреагировал на свое оскорбительное прозвище.

— Чем ответит нам господин Рейно? — спросил парень, что был старше всех.

— Отвечу двумя пенни, — сказал тот.

Предложенный им курс был явно занижен.

— Лучше тремя, — не согласился Тойво. — Или ты сомневаешься в собственных силах?

Рейно изобразил на лице раздумье, хотя при вчерашнем выигрыше для него вопрос в одну добавочную монетку не стоял вовсе. Он достал из кармана три деньги и разместил их на своей ладони.

— А ты, часом, ничего не забыл? — спросил Антикайнен.

— Что? — искренне удивился Рейно. Для него дело уже было решеным, чего еще лишнего говорить?

— Я поставил две недели своей свободы, а ты желаешь отделаться тремя пенни?

Сын полицейского усмехнулся: неужели он всерьез думает, что в ответ на кон будет выставлена такая же двухнедельная кабала?

— В общем-то, да, желаю, — скривился в подобие улыбки Рейно. — А что ты хотел?

— Да есть у меня кое-какая задумка, — побледнел Тойво. — Рядом с моей свободой ты ставишь свой пуукко. Все равно он тебе на халяву достался.

— Это отцовский подарок, — нахмурился Рейно. Тот в свое время отобрал его у какого-то карела, забредшего на свою беду в район Сернеса. Ни по наследству, ни за деньги нож не достался, халява, что и говорить, но жалко что-то ставить. — Я бы все-таки предпочел остановиться на трех пенни.

— А я бы предпочел тебе сейчас харю начистить, — возмутился старшеклассник.

— Ладно, ладно, — поспешил согласиться Рейно, решив, что все-таки не стоит перегибать.

— Ставишь пуукко? — уточнил Тойво.

— В обмен на три недели, — сказал Рейно.

— Идет, — махнул рукой Антикайнен.

— Понеслась! — закричали болельщики. Они впервые присутствовали при столь необычном масштабе состязания. Кто бы ни выиграл, а ставка сегодняшней игры будет самой высокой за всю историю умывальни.

Тойво положил решкой копейку себе на ладонь и помахал другой рукой: я трясу. По очереди так и выходило. Что-то в этом показалось сыну полицейского подозрительным, но деваться было некуда: только что он выиграл, когда колотился в своем шаманском танце. Рейно выложил аккуратно одну на другую орлами свои пенни.

И тотчас же Тойво подбросил монеты вверх, ловко поймал их, прикрыл другой ладонью и затрясся, как ненормальный, всем своим телом. Вернее, его телодвижения напоминали те, что до этого демонстрировал сам Рейно. Тот от удивления даже рот открыл.

— Говори: орел или решка! — потребовал Антикайнен. — Говори, ну?

И тут сын полицейского на долю секунды повелся. Но и этого краткого мига хватило на то, чтобы он сделал маленькую ошибку.

— Решка, — громко выдал он и сразу же после этого добавил. — Стоп!

Тойво замер, как вкопанный, и сунул под нос своему сопернику ладони, верхнюю из которых медленно убрал.

— Орлы! — вскричали все болельщики поблизости. — Чисто! Все орлы!

У Рейно перехватило дыхание: так быть не могло. Он поторопился, и подлый сопляк перевернул ладони наоборот, так что бывшая внизу оказалась сверху.

— Нечестно! — закричал сын полицейского, но никто не обратил внимания на этот крик. Все хлопали по плечу победителя, не замечая, что Тойво не торопится вернуть копейку хозяину, опустив ее вместе с выигрышем себе в карман.

4. Hoist that rag!

Нож Рейно пришлось отдать сразу же после окончания их поединка. Как говорится, «уговор дороже денег». Но если бы это помогло сохранить репутацию, то с этим вполне можно было смириться. По крайней мере, на недельку. А потом отобрать пуукко обратно — и всего делов-то.

Но проигрыш ознаменовал полную потерю уважения. Даже те, кто раньше с придыханием ловил каждое его слово, теперь шептали в спину ненавистное «крокодил». Еще школьникам понравилось склонять на разные лады выражение «заплечных дел мастер». Оно уже относилось к отцу Рейно, но тоже как-то не добавляло уважения к сыну.

Сам мальчишка понимал, что его подло надули, вот только не мог разобрать, каким же образом? Тойво секретом своего успеха ни с кем не делился.

Да Антикайнену и не было, что рассказать.

Разве то, что поведать, как получил очередную зарплату в своей газете и, по обычаю, не ломанулся относить ее на свой «секретный» счет. Вместо этого он укрылся от посторонних взглядов под навесом во дворе и принялся трясти деньги в ладонях, пытаясь постигнуть закономерность выигрыша. Закономерностей таковых не было, разве что открывались варианты жульничания. Цель была одна: заставить большинство монеток лечь на орел, либо решку, знать об этом и принудить противника сделать неверный выбор.

Тойво сосредоточился именно на игре в «трясучку», потому что в «стеночку» против Рейно шансов у него не было практически никаких.

Суть в этой второй по популярности в умывальне игре заключалась в том, чтобы пробить свою деньгу от стенки так, чтобы она оказалась на полу максимально приближенной к монете противника. Коль сумел пальцами одной руки дотянуться от своей до чужой деньги — берешь ее себе.