умирал, покуда ослабшую Ольгу не свалил милосердный сон.

Я с ним прощался последним. Что говорить, я не знал. Не понимал, какие слова понадобятся старику за последней чертой.

— Ну, что, Сережка? Вот одна колоколенка и подкосилась…

— Игнат Петрович…

— Был Игнат, да весь и вышел… — Я едва разбирал его шепот.

— Оленьку не обижай… — тут он из последних сил махнул рукой — знак мне уходить. Я вышел. Или только встал, чтобы выйти. Помню только, как обернулся, а старик все ждал. Показалось ли мне, но только дед Игнат вдруг подмигнул мне.

Три года прошло. Ольга заметно выросла. Барышня уже. От переживаний оправилась быстро. Или только спрятала их поглубже до поры? Детство, как опытный голубятник, умеет защищать своих голубят от печали. Да вот только заметил я у дочери новую привычку: встанет вдруг, губу прикусит, бровки нахмурит, словно вспоминает что-то. Но вот уже и успокоится, постоит молча, да и пойдет дальше, куда собиралась.

А однажды прибегает ко мне:

— Папа, сказку давай. — На колени мне садится, я по щеке ладонью провел: неужто бородой оброс. Нет, показалось.

— Идет бычок качается… — глупая шутка все испортила. Оленька сбежала, обиделась. Сказки рассказывать я так и не научился. Послушал бы с удовольствием, да некого.

А Ольга остановилась у Окна, смотрит куда-то вдаль, сквозь темноту, сквозь эту реальность. Я в том же направлении прищурился. Ничего, конечно, не увидел.

— О чем думаешь? — Спрашиваю.

— Я не думаю.

— Что же ты делаешь? — пристаю с ненужными расспросами. Мое внимание ей не нужно. По крайней мере, не сейчас.

— Я, папа, молюсь.

— А кто же тебя научил?

— Глупый ты, папка. Молитвам не учат, они сами как-то приходят.

Тут-то и вторая колоколенка рухнула. Высоко-то мне было с нее лететь. Передал свой последний привет мне дед Игнат. Я встал рядом, вновь посмотрел за окно. Туда, где расползалась темнота. И начал свою собственную безмолвную молитву. Ту, которой не учат, которая сама…

ГОСТИНЕЦ

Второй день мы на даче. Уже вечер, начинает темнеть. Оленька как угорелая несется из дома. Врезается в деда Игната. Раздосадованная, уперлась старику в живот и толкает. Дед улыбается, но не отступает.

— Что это ты? Или обидел кто?

Ольга в ответ скрипит зубами, руки складывает на груди, смотрит исподлобья. Сердится. Дед чешет в седом затылке. Хочет успокоить ребенка:

— Я сегодня белку видел. Махонькую.

Ольга с дурным настроением расставаться не желает.

— Все ты обманываешь. Не видел ты!

— Как же не видел? Что ж я совсем слепой? — удивляется старик и тянется погладить внучку. Та мотает головой, для ласки не дается.

— Не видел ты. — Но уверенности в голоске нет.

Дед жмет плечами:

— Стал бы я врать. Кабы не видел, так бы и говорил, что не видел. А раз видел… в нашем саду и видел. Она тебе гостинец передала.

Ольга смягчается. Гостинцы она любит.

— Вот память дырявая, как решето уже. Куда ж я его засунул? — старик хлопает себя по карманам. Ольга следит за движениями деда, прикусив верхнюю губу.

— Вот ведь дурень старый. Потерял. Белочка-то просила, мол, передай, сам не ешь!

— Может…ты съел!

— Да что ты! Разве бы я посмел. Потерял где-то.

Ольга с надеждой смотрит на дедовы карманы, но сама проверить не решается. Старик прекращает поиски, а губы внучки дрожат от новой обиды. Но дед слез не допускает: хлопает себя по лбу, а затем щелкает Ольгу по носу:

— В саду верно обронил. Вот поищем — обязательно найдем. Пошли.

Ольга быстро-быстро кивает в знак согласия. Но дед передумывает:

— А может завтра? Уж больно темно теперь. — Действительно подступает августовская теплая ночь, на небе проступили первые звезды.

— Нет, сегодня! — Оленька хватает деда Игната за рукав и тащит в сад. Дед упирается:

— Ну как же сегодня? Ночь уж, детям спать пора. А ну как, папка с мамкой мне по ушам надают, что дитю спать не даю.

Ольга рукав отпускает. Чем-то смущена и одновременно недовольна. Принимается теребить край платья:

— Не надают… — тихо признается Оленька. И еще тише добавляет:

— Они ругаются.

— Вот оно что! Я-то думаю: какая тебя муха укусила. — Улыбка пробивается из бороды наружу, но глаза становятся серьезными.

— Коли так, пойдем, поищем.

Звезд в небе прибавилось, а на траве выступает роса.

— Ну, где белочка? — начинает девочка расследование.

— Дай-ка припомнить. Оно ведь днем было. Теперь-то стемнело. — Дед пожимает плечами и гладит бороду.

— Я на скамейке сидел. Белочка-проказница по яблоне скакала. Вон там.

Девочка рассматривает яблоню, даже до самой нижней ветки ей не допрыгнуть. В городском парке она белок уже видела. Но возле дома… даже гостинец теперь не так важен, как увиденная дедом белка. Ольга высматривает зверька. Но на ветках старой яблони никого нет. Ольга вздыхает с чувством.

— Деда.

— Что, милая?

— А белочка тебе что дала?

— Так поищи и узнаешь.

Ольга садится на корточки и ищет под яблоней. Ничего нет.

— Нету. — Подтверждает она и смотрит на деда с подозрением: не обманул ли?

— Да здесь где-то. Не обратно же белка забрала? Может, ежик утащил?

Оленька встает, качая головой.

— Дед, ну какой еще ежик? Ты что?

Старик разводит руками, подражая внучке, тяжело вздыхает. Отходит к скамейке, присаживается и вдруг:

— Ой!

Ольга с надеждой:

— Что там?

Но дед только громко хлопает ладонью по колену. Внучка бежит к нему, останавливается:

— Чего ойкаешь?

— Принес. — Хитрый старик немногословен.

Оленька подступает ближе, смотрит вокруг. На скамейке лежит огромная плитка шоколада. Где только прятал ее дед все это время?

— Сам положил?

— Конечно, сам. Это ведь честный ежик.

— Ежик?

— Ежик.

— Сам? — удивленно округляет глаза.

— А то как же? — дед кивает в сторону. В траве действительно, свернувшись клубком, прячется еж.

— Ах ты, воришка! — дед вдруг нападает на ни в чем неповинного ежа! — Ну, я тебе сейчас задам перцу!

— Не ругайся! — Оленька машет руками. Детскому сердцу свойственно любить и защищать все живое.

— Ну что ты, деда! Он же охранял!

— Охранял? — сомневается дед, — А я-то думал, что наоборот. Ну, тогда ладно! Вот я старый дурень… — мысль обрывается, дед принимает от Оленьки дольку шоколада. Жуют молча. Оба довольные. Дожевывая свой кусочек, дед разглядывает ночное небо.

— Вон сколько звезд всыпало.

— Кто высыпал?

— Да это только говорят так. Сравнивают, наверное. Ты это у папки спроси. Он лучше знает. Филолог. — Последнее слово дед тянет даже с уважением.

— Если звездочка упадет, да успеешь что загадать — так оно сбудется.

Девочка лениво вглядывается в небо. Звезды словно приклеены, падать не хотят.

— Вон там, в