– В ее жизни явно что-то происходит. Я так считаю. Видно и то, что тебе не все равно, а значит, и мне надо приглядеться внимательней. Поэтому, когда увидишь ее завтра на вашем кружке, скажи ей, что твой бойфренд иногда бывает мудаком, но если она хочет, чтобы он ей помог, он постарается.

– Мой бойфренд?

– В смысле, я.

– Ах, вон оно что! Ну конечно, если мы переедем в Виллидж, ты, возможно, рассчитываешь проапгрейдиться до «партнера». Но предупреждаю сразу: это сопряжено с дополнительными бонусами.

– Это какими?

– Ой нет! Моя мама хотя и двинутая стерва, но, по крайней мере, она научила меня не разбрасываться хозяйством и жильем.

– Ты, я вижу, неуступчива?

– Я вообще не отступаю. Ты это, наверное, во мне уже заметил.

Я обнял подругу за плечи, она обвила меня за талию, и остаток пути мы прошли, слушая отдаленную крикотню и смех, – планетная система из двоих, тихо странствующая через вселенную.

Я мирно стоял на кухне, наливая по стаканам воду нам обоим на сон грядущий, когда заслышал, как Кристина быстро прошлепала из спальни:

– Я пропустила один звонок.

– И?

– Слушай.

Она нажала пару кнопок.

Из динамика донесся голос Кэтрин Уоррен – чуть сбивчивый, с жестяным оттенком.

«Кристина, это я, – произнесла она. – Извини за звонок, но я не знаю, к кому еще обратиться…»

Дальше была пауза, а затем снова ее голос, надтреснутый от волнения:

«В моем доме кто-то был».

В Брайант-парк он прибыл к одиннадцати – время начала неформального утреннего сбора. Из друзей присутствовали немногие: большинство стремилось собираться по пятницам, а с недавних пор более престижным местом для этого стал Юнион-сквер. Ну а с теми, кто был, общаться не так чтобы хотелось. Он шел, не останавливаясь. После не очень долгого промежутка собравшиеся начали растекаться обратно по улицам. Он знал, что в конце концов здесь появится она, традиционно со стороны Шестой авеню. Он сидел на середине лестницы с видом на травянистую аллею и ждал.

Как она на него отреагирует, он понятия не имел. В целом антипатии она не выражала, в основном сама выруливая ситуацию. Но может ли у нее быть другой настрой?

Он не знал.

Три дня он ждал. Три дня и три долгих ночи пытался жить нормальной жизнью, а у самого голова пухла от мыслей, как от мигрени. Как Наконечник, он не мог вот так взять, все бросить и уйти. У него были обязательства. Некоторые из них в привязке к расписанию – его услуги могли заказывать заранее, – а также ко времени дежурства. Он должен был определенное время топтаться – появляться в назначенных местах (этот парк как раз был одним из них) и через это обозначать свою доступность и готовность выполнить заказы, которые до него загодя доводили местные Угловые или друзья, что присутствовали здесь на местах. Покидать свой пост было вообще-то не с руки. С нелегкой руки Одиночки Клайва и иже с ним здесь и без того уже много лет царила неразбериха. Опыт ставил его в привилегированное положение, но с этим наступала и ответственность. Если они сами не могли все у себя отстроить и наладить между собой отношения, то им ли тогда критиковать за неумение других? Так говорилось на сборе, и в этом – как и во многом другом – он был со всеми солидарен. Кстати, не окажись он тогда в нужный момент на своем посту в Брайант-парке, шанс на повторный контакт едва ли возник бы.

А разве его неким особым образом не тянуло в парк тем самым днем? Да, тянуло. И не задержался ли он тогда уже после своей смены дольше чем на час? Да, задержался.

Знаки судьбы, как известно, зачастую невнятны и двусмысленны, но когда они проступают, к ним по-любому имеет смысл прислушаться. Не то чтобы он покупался на досужие словеса о том, что «просто так ничего не бывает» – их так любила повторять девушка, которую он сейчас ждал. Но когда жизнь кидает тебе бонус, ты на него так или иначе клюешь.

И он ждал – стоически, постепенно все больше напрягаясь и машинально сжимая-разжимая кулаки. Однако важнее всего то, что он теперь владел информацией, способной изменить его жизнь.

– Эй! – окликнул его негромкий голос.

Обернувшись, он увидел на верхней ступени ее.

– Ты что, другим путем пришла?

– Обожаю флер таинственности.

Сейчас ее силуэт смотрелся еще эфемерней, чем обычно. Солнце светило сзади, и ее длинные темные волосы словно осенял нимб. Из-под черного плаща, как обычно, проглядывало красное платье. За пролистыванием старого винила где-нибудь в комиссионке ее бы запросто можно было принять за высокую, с изысканными чертами готку.

– Что затевается? – спросила она.

– А откуда ты знаешь, что что-то затевается?

– Я знаю все, – улыбнулась женщина со значением, – ты ведь это помнишь?

Он все ей рассказал в ходе их прогулок по парку. Так у них повелось после той первой встречи в вонючей, заплесневелой комнате над порнотеатром с заколоченными окнами, которая случилась вскоре после его приезда в город. Когда он закончил (рассказ вышел не таким уж долгим), ее лицо оставалось непроницаемым.

– Как чудесно, – сказала она, – просто баловень судьбы…

– Ну а что мне, по-твоему, делать?

– Что задумал, то и делай.

– Мне… делать то, что у меня на уме? Или что сердце подсказывает?

– Да нет, – рассмеялась она. – Но благословляю тебя за усилие говорить на моем языке. Я имею в виду, что так и надо поступить. Ты же все равно собираешься, как бы тебя ни отговаривали. Так что считаю, выбор правильный.

– В самом деле? – Он пристально оглядел ее лицо. И увидел то же, что и всегда: бледные открытые черты, симметричные, сильные и вместе с тем исполненные тонкого изящества, а также алые губы. – Ты и вправду так думаешь?

Она пожала худыми плечами:

– Ты мог что-то сделать и не спрашивая меня. Но не стал. А то, что важно тебе, важно и мне. Ты давно ждал момента вроде этого. У каждого он свой. Так что действуй.

– Спасибо тебе, Лиззи.

– De nada[2].

Она как будто собиралась сказать что-то еще, но остановилась.

Завидев чье-то приближение, он обернулся. Через лужайку к нему шагала коренастая фигура с тыквенно-лысой головой. Воинственные намерения угадывались уже на расстоянии. За забиякой шли еще трое – два парня и одна женщина. Высоченные, худющие.

– Бог ты мой! – охнул он.

– Похоже, у них к тебе какие-то вопросы.

– Чего ему надо, не знаю, но отсечь его много времени не займет. Ты подождешь?