Дер Элефант подошел своей качающейся походкой к Люсе. Руки у него были заложены за спину.

— Так что же ты должна мне объяснить?

С появлением учителя все смятение Люси куда-то исчезло.

— По-моему, тут ничего смешного нет, — негромко, но отчетливо сказала она. — Я хочу работать в клубе. Я хоть в пятом классе, но у меня есть техническая идея: я хочу изобрести такую машину, чтобы она мыла полы. Чтобы ребятам не приходилось мыть.

Дер Элефант внимательно посмотрел на Люсю, потом оглянулся на Эдика.

— По-моему, тоже тут ничего смешного нет, — сказал он.

Эдик снова хохотнул, но смех его был какой-то неуверенный.

— Митрофан Фомич! Ну вы только подумайте: в нашем клубе... поломоечная машина!

— И все-таки не вижу тут ничего смешного. Мы увлекаемся моделями космических кораблей, моделями космических ракет, моделями кибернетических машин, но все это лишь модели... а тут нам предлагают построить машину, которая реально облегчала бы труд. По-моему, задача интересная. — Учитель снова обратился к Занозе: — И как же ты собираешься эту задачу решить?

Люся молчала.

— У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— У меня мысли еще нет, но я хочу работать в клубе, чтобы ее изобрести.

Эдик снова заулыбался.

— А вот это уже хуже, дорогая, — сказал, помолчав, Митрофан Фомич. — Одного желания что-нибудь изобрести мало. Нужно хотя бы в общих чертах представлять себе, как ты осуществишь свой замысел. Нужно, понимаешь ли, не только хотеть изобрести, но хотя бы наполовину уже изобрести. Ты понимаешь меня?

— Понимаю. До свиданья! — тихо сказала Люся.

Она повернулась и быстро пошла, прижимая ладошки к ногам. Ей хотелось плакать, но даже сейчас, идя по пустому коридору, она сдерживалась. От стыда, от досады на себя ушам было жарко. Только теперь, поговорив с учителем, Люся поняла, какую она разыграла дуру перед Эдиком Лазовским.

— Идиотка безмозглая! Кретинка паршивая! — шептала она, сбегая по лестнице.

Но вот она выбежала на оживленную, светлую улицу, и настроение у нее вдруг изменилось.

Ладно! Пусть Эдик Лазовский над ней смеялся, но Митрофан-то Фомич сказал, что такая машина нужна! Значит, надо изобрести такую машину и утереть нос этому противному типу с усиками, показать этому зазнавшемуся пижону, кто такая Людмила Пролеткина!

И Люся начала изобретать. Она не пошла домой, она стала петлять по улицам, по переулкам... Прохожие недоуменно поглядывали на странную девочку с длинными, как червяки, ногами и хорошеньким овальным личиком. Она шла носками внутрь, заложив руки с портфелем за спину. Она шла, широко открыв глаза, но ничего не видя. Людям приходилось сторониться, чтобы не столкнуться с ней; когда она переходила улицы, машины скрежетали тормозами, а шоферы ругались.

Но ничего у Люси не вышло. Никогда в жизни она не изобретала. Она просто не знала, с чего начать. Побродив так минут тридцать, Заноза направилась домой.

— Эй! — окликнул кто-то ее, когда она вошла во двор.

Люся увидела Митю Клюквина, который учился в параллельном классе, а жил на одной площадке с ней.

Заноза остановилась. Клюквин подошел к ней.

— Слушай! — заговорил он быстро, отрывисто и деловито. — Мне Тетеркина сейчас рассказала... как над тобой в классе надсмехались... А я сразу понял, что это дело, и сразу пошел к тебе. Я тебя здесь уже целый час жду. — Заметив, что Заноза ничего не понимает, Клюквин приостановился на секунду и продолжал: — Одним словом, так: хочешь вместе поломоечную машину изобретать?

Люся не сразу ответила. Она долго и внимательно разглядывала своего лопоухого соседа.

— А ты умеешь изобретать? — тихо спросила она.

— Ты что, про мой автомат не слыхала? — с удивлением спросил Клюквин.

Люся молча покачала головой.

— Понимаешь, такой ящик, а на нем надпись: «Автомат для продажи спичек». Опускаешь копейку, а в окошечке появляется еще надпись: «Автомат не работает». О нем весь дом знает. Я, наверно, копеек тридцать заработал... Все опускают, и никто не обижается: смеются только.

Тут Люся вспомнила, что она действительно что-то слышала об автоматическом мошеннике Мити Клюквина. А Клюквин, не дав ей слова вымолвить, продолжал:

— Я и поломоечную машину почти изобрел.

Люся смотрела на Митьку. Врет он или не врет? Только сейчас она убедилась, что не может даже подступиться к такому делу, как изобретательство, а этот лопоухий уже говорит, «почти изобрел»!

— Ну, дальше! — сказала Заноза.

— Электрополотер! Понимаешь? — проговорил Клюквин.

Люся отрицательно помотала головой.

— Мне Тетеркина рассказала, как ты предложила поломоечную машину изобрести... Я сразу понял, что это дело, и пошел к тебе... Прихожу а твоя бабушка электрическим полотером пол натирает. Я как посмотрел на этот полотер, так у меня шарики и завертелись: ведь можно же этим полотером полы мыть! Полил пол водой, а полотер надраивает. И можно даже сделать знаешь как? Можно сделать так, что и воду ведрами не надо таскать... Можно купить кишку, вроде как у клизмы, только длинную-длинную... Кишку надеть на кран в умывальной, провести в класс и из нее поливать... Понимаешь? А?

Никогда в жизни Люся не испытывала столько переживаний, как за один сегодняшний день. То она ликовала, возомнив, что сделала изобретение; потом она ушла из клуба как оплеванная, поняв, что ее «изобретение» еще вовсе не изобретение; потом она решила, что изобретать могут только люди какие-то совсем особенные. И вот теперь перед ней стоял круглоголовый, с торчащими ушами Митька и предлагал удивительно простую вещь: мыть полы не щеткой, а полотером. Что это, изобретение?

Люся прикинула в уме: натирать пол гораздо легче электрополотером, чем обычной щеткой. Значит, и мыть его будет легче, если только водить по нему полотером, а драить его будут щетки.

Заноза очень пристально смотрела в круглые Митькины глаза.

— Слушай, а почему ты говоришь, что почти изобрел?

Клюквин ответил:

— Потому, что я придумал, как мыть пол, а как его насухо вытирать, еще не придумал. А это самая грязная работа. Только сначала полотер испытать надо: будет он мыть или нет? А то, может, я чего-нибудь не учел.

— А как... испытать? Кишку надо купить?

— Сначала можно без кишки... Просто из чайника будем пол поливать. Главное — проверить, хватит у него силы, чтоб мыть, или нет.

Заноза очень близко придвинула свой нос к носу Клюквина. Между носами она поставила торчком указательный палец.

— Митька, слушай меня: никуда сегодня из квартиры не выходи. Как только наши уйдут, я тебе позвоню. Митька, ты будешь сидеть дома?