– Вы ее знаете? – поинтересовалась усталая женщина-медик средних лет.

– Да, это моя сотрудница, – пробормотала Ольга, а Светлана с трудом открыла глаза, словно выныривая из темного омута, куда ее уже затягивала невидимая сила. В глазах на секунду мелькнуло узнавание:

– Эмбри… эмбри…

– Что? – Ольга наклонилась пониже, чтобы расслышать то, что говорит Светлана.

– Девушка, не мешайте, состояние критическое, сообщите родным, – строго попросила женщина-медик, отстраняя Ольгу от Светланы.

– Я знаю, – огрызнулась Ольга, – я медик.

– Продажа, прода… – последнее слово Светлана не успела договорить.

Носилки поставили в «Скорую», где внутри ожидал еще один медработник, уже готовящий капельницы.

Ольга сделала шаг назад.

– Бесполезно, – тихо прошептала она, качая головой и неожиданно ощущая боль от смерти молодой глупой девушки и ее нерожденного ребенка.

– Что? – водитель уже завел двигатель, а женщина-медик спешила мимо Ольги, чтобы занять место рядом с ним.

– Бесполезно, говорю. Она ушла, – повторила Ольга, чуть повысив голос, и, словно в подтверждение ее слов, дверь «Скорой» распахнулась, и показалась голова медработника.

– Галя, быстро, остановка сердца.

Юлия

За окном была кромешная тьма, но звонок будильника известил о приходе жестокой реальности: пора вставать и выходить во внешний мир.

– А ты можешь отменить свой рейс? – Юра сонно обнял Юлю, уже откинувшую одеяло и готовившуюся вылезти из теплой кровати. – Скажи, что заболела, а мы с тобой прыгнем в машину и махнем на два дня на море.

– Какое море? – засмеялась Юлия, отводя его руку в сторону, садясь на кровати, зажигая ночник и глядя с любовью на Юрия. Все такой же мальчишка, только с небольшими, едва заметными морщинками.

Она взъерошила густые волосы, с любовью провела ладонью по его лицу, усыпанному веснушками, заглянула в заспанные зеленые глаза и поцеловала его с неизменной страстью, которая с годами, казалось, становилась только сильнее.

– Не могу я болеть и опаздывать, иначе меня уволят.

– Юлька, да пусть уволят! Будем с тобой свободные, как ветер, – он снова увлек Юлю в кровать. Объятия и поцелуи становились все настойчивее, и Юле пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы оторваться от Юры.

– А жить мы на что будем, дурачок? – Она не прекращала улыбаться. Рядом с ним она всегда улыбалась.

– Сколько нам нужно для счастья, Юльчик? Я буду рисовать картины, а по вечерам петь в переходе, а ты…

– А что я? – Юлия пытливо заглянула в Юрины глаза.

Она бы все на свете отдала, чтобы ей не приходилось уходить. Чтобы быть рядом с ним каждый день, каждую минуту. Но Юрий принадлежал к тому типу мужчин, что будут воспевать свою женщину, вписывая ее имя в вечность, и при этом вполне способны заморить ее голодом.

– Юль, я кое-что придумал! – веснушчатое лицо Юрия зажглось. – Если выгорит, тебе не нужно будет вообще работать. Я буду тебя баловать, одевать в лучшие одежды, возить на Мальдивы. И ты будешь гонять всех этих стюардесс как захочешь.

– Что ты задумал? – В голосе Юли звучало беспокойство. Предыдущие Юрины попытки заработать денег оканчивались плачевно. – Не придумывай, Юрка, моей зарплаты вполне хватает. Я счастлива с тобой, не нужны мне одежды и Мальдивы.

Голос Юлии внезапно дрогнул. Что на нее нашло? Они же не впервые обсуждают эту тему.

– Ни о чем не беспокойся, в этот раз все будет не так, вот увидишь, – поспешил заверить ее Юра. – Все, иди, а то и правда опоздаешь и тебя уволят до того, как я стану миллионером. Я буду скучать. Хочешь, встречу тебя с букетом в аэропорту?

– Не хочу, – покачала головой Юля. – Просто будь дома, когда я приеду.

И, еще раз поцеловав Юру и глубоко вдохнув – перед смертью не надышишься, – она вылезла из кровати и направилась в душ.

Спустя полчаса она была готова к выходу. Сонный Юра, одетый лишь в спортивные штаны, отчаянно зевал, стоя у входной двери, и готовился ее проводить.

– Ты просто ожившая эротическая фантазия, – ухмыльнулся он. – Когда ты в этой униформе, мне хочется стать пилотом и закрыться с тобой в кабине.

Он снова привлек Юлю к себе и поцеловал. А она ему ответила, чтобы запомнить этот поцелуй и сегодняшнюю ночь на несколько дней. Затем открыла двери, вышла на площадку и нажала кнопку вызова лифта.

Пока кабина не приехала, они с Юрой не сводили друг с друга глаз, одним взглядом говоря намного больше, чем словами. Она вошла в лифт спиной, все так же не разрывая взгляд с любовью всей своей жизни. Не двигаясь с места, она ждала, пока дверцы закроются, отрезая ее от любимого человека.

Спустившись, Юлия медленно вышла во двор, чувствуя, как с каждым шагом ее сердце начинает стучать все медленнее. Села в машину, завела двигатель, отъехала от дома, стараясь не оглядываться. Повернув за угол, она проехала еще несколько кварталов в темноте, которая начинала потихоньку рассеиваться. Словно заспанный художник уже достал свою палитру и начинал разводить черничную краску ночи розовыми и оранжевыми мазками.

Доехав до вокзала, Юля вышла и поспешила к камерам хранения. К ячейке, которую уже долгое время считала своей.

Вокзал еще спал. Редкие прохожие вяло искали свободные такси, двое полицейских курили возле крыльца, уборщица устало елозила не менее уставшей тряпкой по полу. На Юлю никто не обратил внимания, и ей снова повезло: ее ячейка была не занята. Почему-то ее никто никогда не занимал.

Юлия положила в нее небольшой чемоданчик, а также фирменную куртку стюардессы, которую сняла с себя. Выправила белую блузу и пустила ее поверх черной юбки. Сняла фирменную шапочку (чего только не купишь в наше время в интернете!), распустила волосы и, достав из чемоданчика очки в темной стильной оправе, надела их. От очаровательной соблазнительной стюардессы не осталось и следа. Теперь это была немного уставшая деловая молодая женщина. Быстро осмотрела себя в камере телефона: кудрявые от природы светлые волосы, глаза-блюдца, темно-серые, почти черные, на свету становившиеся прозрачными, как стеклышко, рот сердечком, который Юля во все моменты кроме тех, когда была рядом с Юрой, держала крепко сжатым. Помаду она не носила, считала, что та добавляет ей возраст. Юля поправила волосы и осталась довольна. Достав из ячейки другой чемоданчик, она закрыла дверцу и, оставив в ней часть своей жизни, снова заспешила к машине.

Вскоре она парковалась у трехэтажного дома, в котором находилось всего двенадцать квартир. Одна из них была подарком Альберта Ильича. Припарковав машину на положенное место, она вышла и направилась к своему подъезду. Приложила к двери магнитный ключ