и есть! — сказал мне Степанов. — Поезжайте с Копыркиным, посмотрите, а я людей пока соберу, лес подбросим…

— Пошли! — позвал я Копыркина ласково. — Счетовод ты, а не инженер. Твое это дело, между прочим, людей вызывать и ликвидацией аварии руководить. Не слыхал?

Молчит. Но рад, видимо, что хоть ясность какая-то появилась.

— Ствол смотреть будете? — спросила стволовая на верхнем приеме.

— Да, — Копыркин говорит. — Очевидно…

Она клеть приподняла так, чтобы крышка вровень с площадкой встала. Я прошел и встал на крышку, Копыркин на меня посмотрел удивленно, но тоже вошел и за канат сразу уцепился, на котором подвешена клеть.

— Так на крыше и поедем? — спрашивает.

— Спускай! — кивнул я стволовой.

Когда ствол осматривают, очень медленно клеть спускают, еле-еле. Но из нее все равно ничего не увидишь. А если сверху стоишь — ствол вокруг тебя видно хорошо. Всегда так осматривают, но без привычки страшновато… Копыркин все вверх заглядывал, боялся, что камешек прилетит, или еще что-нибудь.

— И это бывает, — я его успокоил.

— Останови-ка, тетенька! — мы это до второго горизонта доплыли и увидели тетю, которая меня племянником называет.

— Что это там, господи? — спрашивает она. — Бухает и бухает! Как с пушки…

— Сейчас посмотрим, — успокаиваю. — А ты слушай очень внимательно и сигнал из рук не выпускай. Усвоила?

Поехали. Еще тише, чем раньше. Хлопнуло под нами разок. Действительно, на пушку похоже. Резкие пушечки есть, звуком фонари в траншее гасят, я в армии видел. Вот и у нас карбидки потухли, качнуло воздух…

— Стой! — сказал я негромко, думал не услышит тетенька, но она услышала.

Когда карбидки зажгли, я взглянул на часы. Три пятнадцать было.

— Теперь вниз потихоньку.

Поехали. Все слышит тетя. Молодец!

Венец вывернутый внизу показался, но удачно, кажется.

Клеть пройдет, пожалуй, подумал я, и еще немного решил опуститься, чтобы поближе все рассмотреть. Копыркин не выдержал, закричал, чтобы остановили. Но не тут-то было. Как шла клеть, так и идет. Мало ли кто верещать начнет, что же стволовой всех слушать? Не игрушка же.

— Еще раз вякнуть можешь… — разрешил я ему.

— Конечно, — он говорит. — Ты им свой брат… рабочий. А меня они так никогда, видно, и не будут слушать…

Посмотрел я на него: надо же, о чем человек в двух метрах от плывуна думает! Но, должно быть, действительно, допекли мы его разными шуточками, скис совсем…

— Притрешься, не трусь, — сказал я ему. — Не вдруг Москва строилась.

— Ты так думаешь? — обрадовался чудак.

Остановил я клеть, в ходовом отделении обшивку ногой вышиб и вылез туда, чтобы ниже спуститься. Интересная картина нарисовалась. В стенке ствола, в граните — щелка продолговатая с рваными краями, а из нее, как из тюбика с пастой лезет желтоватая масса. Неторопливо, вроде кто-то там, очень уж ленивый, тюбик жмет. Накапливается капелька на уступчике, накапливается, перевешивается… «Шурх! — полетела. «Хлюп» — упала.

Сколько же она накапливается? Так… Около шести минут, выходит…

На клеть я обратно вылез. Копыркин стоит, как стоял, вниз заглядывает.

— Чего там? — спрашивает.

— Ужас! — доложил я ему, все еще подшучивал по инерции, но он ничего, не обижается больше.

В это время следующая порция глины вниз улетела.

— Книзу, тетя! — крикнул я на горизонт. — Быстрее! Как груз!

Копыркин ахнуть не успел, а мы уж вниз едем, по поврежденному венцу крепления только слегка скребнули. Вот тут действительно жутковато, когда знаешь, что над головой у тебя порядочный шматок накапливается, чтобы упасть. Но должен я был посмотреть, кто на водоотливе горизонта дежурит, или не должен?

Зоя, конечно. Как чувствовал!

— Ой, Коленька!

Мне клеть на второй горизонт отправлять надо, иначе лепешку из нее сделает через две минуты, а Зойка руку не выпускает.

— Коля, — всхлипывает, — я тут вспомнила, что мы тараканов в детстве запрягали. Сбрую им шили из ниточек…

Только я клеть отправил и отбежали мы от ствола, зашуршало там по креплению… Ого! Ствол шахты ниже горизонта заглублен метра на полтора, туда в ямку пока хлюпает. А если бы эта «граната» на уровне горизонта лопалась? Метров с сорока ведь летит… Мать моя — женщина!

— Насосы не бросишь, — объясняет Зоя. — Шахту же затопит!

Как будто я этого не знаю, но она, кажется, сама не понимает, что говорит.

— Историю слыхала? — прерываю ее.

— Ка-акую?

— А вот, — говорю, — мечтал один собрать все лужи в одну лужу, а все камни — в один камень. Подняться на самую высокую гору и бросить с нее камень в эту лужу. Вот бы, думает, булькнуло! И что же? Сбылась, как видишь, мечта идиота…

Улыбнулась, слава богу! А я стал Степанову звонить.

— Плывун? — спрашивает Костя.

— Он!

— Выезжайте!

Поговорили, называется.

— Что Степанов? — интересуется Копыркин.

— Выезжать велел, — я посмотрел на Зою, очень мне ее здесь оставлять одну не хотелось.

— Поезжайте! — вдруг говорит Копыркин. — Я за насосами присмотрю, пока замена спустится.

Вот уж чего не ожидал от него!

Я посигналил наверх, когда очередная капелька приземлилась, и нам с Зоей подали клеть.

— Не скучай! — крикнул я Копыркину. — Сейчас дежурного слесаря пришлю!

Улыбнулся он и головой покивал. Подумать только!

На верхнем приеме рабочие уже одетые стояли, лес приготовленный лежал, рельсы.

— Дыра большая? — спросил Степанов.

— Метра три. Пустяки!

— Конечно, — согласился он. — Только ведь и ее рукавицей не заткнешь… А Копыркин где?

— Внизу остался.

Взглянул он на меня удивленно, но ничего не сказал, а механикам велел послать на горизонт пешим порядком слесаря — сменить инженера.

— Поехали! — скомандовал Степанов.

Набилась полная клеть. Меня в дальний угол зажали. И все наши рядом — Самурай, Квитко, Гошка Ануфриев. Сейчас мы на втором горизонте вылезем и к плывуну уже по ходовому отделению подкрадываться будем, а клеть уйдет вверх. Там ее лесом и рельсами нагрузят, потому что рукавицей плывун, конечно, не заткнуть…

Наверху остался распоряжаться дядя Саша. Все, что потребуется, он найдет и вовремя нам спустит. Можно не сомневаться.

„ОНА БЕССИЛЬНА…“

1.

Что же сказать? Законопатили мы тот плывун, куда ему деться? Помордовал он нас, конечно, не без того. Видели вы когда-нибудь чтобы каша рельсы гнула? Ну, не пшенная, конечно, — из глины, камешков и песка, но каша. Мы дырочку, из которой она ползла, заборчиком забирали постепенно. Вставишь бревно — расклинишь, потом следующее… Форменный забор, только вместо досок — бревна и рельсы. Мы ставим, а плывун выдавливает. Или ломает…

— А хорошая же работа у меня была, братцы, — Степанов нам тогда поведал. — У геологов я трудился на Северном Кавказе. Начальником горных работ. Рабочих трое только, канавку разведочную копают. В полдень на ишаке подъедешь, посмотришь… А кругом птицы поют. Летают с ветки на ветку…