который она благополучно поставила на луп. Но, увидев его в первый день после каникул, Кира сразу поняла, что Дейву перепал хороший трах. Он ходил довольный, в её сторону почти не смотрел и даже сам отменил одно допзанятие. Точно на свиданку намылился. Её съедала жгучая ревность. Она поругалась с Фрэнком, поэтому после школы была вынуждена проводить время у друзей, стремясь как можно меньше бывать дома. Скрипя зубами, она слушала восторг Кортни, одной из подруг, по поводу того, как похорошел мистер Коулман.

«Потому что поебался, тупая ты блондинка», — думала Кира, представляя себе его женщину и их совместный секс.

А позавчера мать впервые заговорила с ней после ссоры. Она сказала, что хочет развестись с отцом и уехать к своим родителям в Огайо, забрав Киру с собой. Она, конечно, ожидала подобного расклада, но не думала, что мать захочет кардинально менять место жительства. Как она может уехать? Тут были все её друзья, да и осталось учиться всего-то семь месяцев! Менять школу в середине года?

— Я уже подала документы, — сказала мать. — Закончишь этот семестр, и мы переедем. Мне уже обещали там хорошую работу.

— Я не хочу уезжать отсюда! — парировала Кира. — Тут все мои друзья, да и учиться осталось всего-ничего!

Мать обозвала её думающей только о себе дрянью и сказала, что, если ей так не хочется бросать друзей, она может остаться здесь одна с отцом, который уже потихоньку начал спиваться у себя в подвале. Кира не нашла, чем крыть; она убежала к себе в комнату и проревела там до ночи, думая, что надо было все-таки, наверное, промолчать тогда.

***

— На сегодня всё, — объявил мистер Коулман. — Рад был вас всех видеть, увидимся в следующую среду.

Факультатив закончился. Все стали быстро собираться, кроме нее одной. Домой не хотелось категорически. Словно в трансе, она складывала цветные ручки в пенал. Он неотрывно следил за её действиями. Кира выглядела такой разбитой. Её лицо опухло, будто она плакала без перерыва несколько дней подряд, а под глазами залегли темные тени. Он заметил в ней перемены в самый первый день после возвращения на учёбу. Девушка все время смотрела в окно и была чудовищно рассеяна на уроке. Несколько раз он делал ей замечание, что она не записывает, в ответ лишь: «Извините, мистер Коулман». И всё, никаких острот, никаких взглядов, ничего. Ему, наверное, стоило благодарить Всевышнего, что она перестала пытаться соблазнить его, но почему-то он не чувствовал облегчения или радости. Мужчина догадался — что-то произошло. Что-то серьёзное. Он понимал, что должен поговорить с ней, хотя здравый смысл кричал ему не лезть не в свое дело.

«Ты же сам сказал ей, если будут проблемы, то она может обратиться к тебе, — говорил он сам себе, глядя, как она встает с места, забирая учебники и тетрадки. — Если она не подошла, значит все нормально. Зачем ты сам ищешь с ней встречи, да еще тет-а-тет?!»

Но вслух сказал:

— Мисс Джонсон, задержитесь на минутку. Я хочу с вами поговорить.

Ну вот что с тобой не так, Дейв?!

Он дождался, когда последний ученик выйдет из помещения, а затем спросил:

— Я хотел спросить вас, мисс Джонсон, у вас всё в порядке? Вы очень рассеяны в последнее время и, по правде сказать, вы выглядите расстроенной.

Девушка лишь отвела глаза, сжимая свои учебники в руке. Он обратил внимание, как задрожали её губы. Дело дрянь.

— Присаживайтесь. — Он указал ей на первую парту, отбирая учебники. При этом их пальцы соприкоснулись, посылая по его телу приятную дрожь.

Он убрал её принадлежности в сторону и пододвинул свой стул.

— В чём дело, Кира?

Её глаза были на мокром месте, она нервно теребила рукав своего свитера, избегая зрительного контакта. Вдруг по её щекам потекли слезы, и Дейв собрал всю свою выдержку, чтобы не стереть их ладонью. Вместо этого он вытащил свой носовой платок и подал ей, деликатно отворачиваясь. Немного успокоившись, она начала рассказ. При этом она смотрела куда-то в сторону, будто заново переживая. Он внимательно слушал её, и с каждым словом возмущение возрастало в нём.

— Мне еще никогда не было так одиноко, — заключила она, все еще смотря в сторону и слегка в пол.

— Ты не одинока, — произнес Дейв, накрывая её ладонь своей.

Кира посмотрела на него; при этом по её уже высохшей щеке скатилась одинокая слеза. Ладонь учителя была горячей по сравнению с её холодными руками и такой огромной. Это было так приятно… так волнующе, она не смела пошевелиться. Кира оглядела его лицо: белая чистая кожа, усыпанная родинками, на которой так контрастно выделялись алым цветом его пухлые губы. А глаза… У него были очень выразительные глаза, скрытые за стеклом очков. Мужчина смотрел на неё, не мигая. Воздух между ними словно наэлектризовался, и ей показалось — нет, точно, не показалось, — что он чуть приблизился. Мгновение перерастало в момент, который нельзя было упускать. Миг, и она одним резким движением сократила расстояние между их лицами, подавшись вперед, больно упираясь грудью в парту, и прижалась к его губам своими. На долю секунды он оцепенел, а затем резко отстранился. Стул, на котором он сидел, опасно покачнулся, грозясь упасть вместе с мужчиной. Но он в последний момент сумел восстановить центр тяжести. Мистер Коулман вскочил с места; при этом в его глазах был такой ужас от осознания произошедшего.

— Я… Ты… Нам… — заикался он, при этом его глаза бегали по помещению, будто ища кого-то, кто мог бы осудить их за содеяное. Затем, ничего не говоря, он пулей вылетел из класса.

Кира сидела натянутая как струна, чувствуя, как сильно колотится её сердце. Ей казалось, что она все еще чувствует тепло его губ. Она резко выдохнула, а затем, быстро встав с места, схватила свои принадлежности и стремительно вышла, улыбаясь безумной улыбкой.

Дейв влетел в мужской туалет. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, щеки и уши горели. Его всего трясло, адреналин зашкаливал так, что выстрели ему кто сейчас в ногу, он бы еще смог ходить, не чувствуя боли.

Это что сейчас было?! Это что было?!

Мужчина схватился за голову и принялся расхаживать по маленькому помещению. Голова гудела, и он отчетливо слышал биение своего сердца, будто бежал марафон до этого. Она поцеловала его! Сама!!!

«Идиот! Идиот, блять! — мысленно кричал на себя Дэвид. — Как ты позволил ей? Зачем дотронулся вообще?» Но в глубине сердца он знал, почему дотронулся до неё. Да, ему хотелось её утешить,