Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не отпускала вас, мистер Лоринг! — резко бросила комиссар.
— Не отпускали? — теперь подвижное лицо Рыжего Короля явно выдало бешенство. — А на каком основании вы можете меня задержать?
Айрин Тауэрс не спешила ответить, стараясь понять, что вызвало эту вспышку: только что пережитые волнение, возмущение и, возможно, страх? Или же обвинение, брошенное Эммой Висконти, было не таким пустым и диким, как могло показаться? Каким образом Лоринг успел перехватить руку Эммы с пистолетом прежде, чем это сделала комиссар? Он что, ожидал покушения? Или это просто такая реакция — фантастическая, на грани запредельной?
— Я вправе задержать здесь всех, кто имеет хоть какое-то отношение к гибели Джанкарло Висконти, — неторопливо проговорила Айрин. — А так как на вас, мистер Лоринг, к тому же покушались уже второй раз за одно утро, то вам даже и безопаснее оставаться на виду у полиции. По крайней мере — пока мы не убедимся, что опасности нет.
Лоринг попытался рассмеяться, но его передернуло.
— Выходку этой полуголой дуры вы называете покушением? А зажигалку с булавочными головками — оружием?
Комиссар указала на черную дырочку в стене:
— Если ваш череп крепче этого стеклопластика, то опасности, вероятно, не было. В любом случае вы мне еще нужны, и я не разрешаю вам уехать. И ничего уносить отсюда до выяснения всех обстоятельств тоже не разрешаю. Положите журналы на место.
«Вот теперь ты вскинешься! — подумала комиссар, не отводя взгляда от залившегося краской лица “великого Лорни”. — Теперь я услышу и все, что ты думаешь о полиции, и то, куда бы ты меня послал, и, возможно, то, чем мне следовало бы заниматься в силу пола и возраста. Ну, давай!»
Однако она его недооценила. Румянец довольно быстро схлынул со щек Даниэля Лоринга, и он устало пожал плечами:
— Я не хочу спорить с полицией. Но, может, вы мне разрешите съездить домой и вернуться обратно? Во-первых, я не завтракал, а бар здесь откроется только в двенадцать — если откроется сегодня вообще. Во время заезда есть не хочется, но коли он не состоится, лучше все же перекусить. А во-вторых, я должен отдать нужные распоряжения управляющему и охране моего дома: после того как по радио сообщат об отмене заезда, обязательно найдется пара-другая придурков, которые непременно пожелают все разузнать, что называется, «на месте». Я люблю своих фанатов, но не таких: лучше пускай их мягко спровадят. Мне отсюда до дома — всего семнадцать минут.
«Хорошо еще, что по секундам не сосчитал. А мог бы!» — комиссар поймала себя на том, что она довольна, хотя гонщик сейчас явно переиграл ее. В любом случае выдержки ему не занимать. Кажется, и ума тоже. Или это хитрость?
— Ладно, — вдруг усмехнулась Айрин. — Пожалуй, пока что вы мне и вправду не понадобитесь. А коль скоро в вашем доме есть охрана, то за вас можно не беспокоиться. Оставьте мне номера своих домашнего и мобильного телефонов, и можете быть свободны. Только лучше не рискуйте и хотя бы до завтра оставайтесь дома.
— Зря вы его отпускаете! — вскинулась приутихшая было Эмма. — Вот увидите: он это сделал нарочно! Это он поручил Джанни обкатать машину, и брат погиб! Это он!
— Эмма! — голос Лоринга прозвучал неожиданно мягко. — Ну не мсти ты мне так глупо и так грубо. Все равно теперь всплывет многое, чему лучше бы не плавать. Так хоть веди себя по-человечески, а? А за то, что было на прошлой неделе, — прости. Ладно?
Он сделал шаг, чтобы уйти, но тут же повернулся и снова взглянул на Айрин Тауэрс:
— Наверное, вы меня сейчас остановите и спросите, что было на той неделе?
— Не спрошу, — покачала головой комиссар. — Идите, Лоринг, идите. Макферсон! — за спинами обступивших их людей она отыскала инспектора Скотленд-Ярда. — Мистер Гастингс нам сейчас выделит помещение для допроса свидетелей, а вам я поручаю найти какой-нибудь плащ или халат. Если мисс Эмма пройдет в таком костюме перед представителями прессы, завтра модные журналы предъявят претензию криминальным изданиям за умыкание клиентов.
Они уже шли по стеклянному воздушному переходу в здание пресс-службы, когда шагавший первым Грэм Гастингс вдруг пропустил вперед констебля и Эмму, чтобы поравняться с комиссаром.
— Еще раз предупреждаю: осторожней с этой девицей! — вновь шепнул он. — Эмма — любовница Гедеоне Кортеса, владельца «Ларосса-корпорейшн».
— Об этом я уже догадалась, — пожала плечами Тауэрс. — А с Лорингом у нее что?
«Дирижер гонки» чуть приподнял очки и улыбнулся.
— Все равно вы мне не поверите, а сама Эмма будет говорить все наоборот. Ничего у них нет. Ни-че-го! Если вам приходилось читать басни Эзопа, которого потом так бесстыже обокрал Лафонтен[6], то название «Лиса и виноград» вы помните. Вот это как раз тот случай.
По другую сторону от гоночной трассы, на восточной окраине Килбурна, где пряталась под пирамидальными тополями короткая Цветочная улица, в полуподвале одного из двухэтажных домишек располагалась пивная — самый обычный старомодный паб, вечерами довольно людный, а по утрам почти пустой. Поэтому когда в начале десятого, едва пивнушка открылась, в нее забрел одинокий посетитель, толстая барменша ему обрадовалась.
— Доброе утро, сэр! Что пожелаете?
— Доброе утро. Кружку светлого пива, пожалуйста.
Вид у пришедшего был несколько потерянный и расстроенный, однако он старался этого не показывать. Даже попробовал улыбнуться барменше. Но та не поверила его показному спокойствию, живо сообразив, что занесло к ней в бар особенную птицу. Облик и одежда раннего посетителя ясно говорили, что он вообще-то редко заглядывает в дешевые забегаловки, а растерянное выражение лица наталкивало на мысль, что явился он оттуда, где два часа назад громыхнул взрыв.
— Вы к нам вроде как-то заходили, — заметила тетка, водружая на небольшой круглый столик высокую кружку. — Лицо знакомое.
— Нет, — возразил он. — Я здесь впервые.
— Значит, на кого-то похожи. Вы не из этих будете? Не из гонщиков?
Он посмотрел на любопытную толстуху с некоторой досадой, но врать не стал:
— Ну да. Я — гонщик. Только сегодня гонки нет.
— Знаю, знаю! Тут ведь полиции полнешенько. Страх-то какой! Правда, что три машины на воздух взлетели?
— Да нет, упаси Бог! Одна. И того более чем достаточно.
— Что и говорить. Вот беда-то! И кто же из гонщиков взорвался?
— Никто. Погиб механик.
Барменша всплеснула руками, явно не спеша отойти от столика и оставить посетителя в покое. Болтая, она почти открыто разглядывала его — ведь надо же — живет в Килбурне, а настоящего живого гонщика вблизи видит впервые. Еще спросить бы, кто он, из какой страны! Среди них ведь и итальянцы есть, и немцы, и португальцы, и латиносы всякие! Но этот с виду англичанин. И говорит так чисто, как приезжие не говорят.