С болгарами, прилетевшими в Прагу из Софии, все получилось много хуже. Миссис Алекс Керк отправилась с галантным Ли Уэстом обозревать еврейское гетто, ныне – музей с синагогами, семисвечниками, расшитыми покрывалами торы и древним кладбищем с могилой волшебника Бен Бецалеля, а Каргин парился в совещательной, выслушивая жалобы на скудость и бедность, проклятия в адрес разоривших страну коммунистов и намеки на нерушимую русско-болгарскую дружбу. Видимо, разведка у болгар была поставлена неплохо, иначе откуда им знать, что мистер Алекс Керк на самом деле русский? Русским же свойственны мягкосердечие и жалость к убогим, и потому в самых чувствительных местах Каргин закрывал глаза и повторял про себя суровые максимы деда: «Продай персам орудия… Продай арабам вертолеты… Продай по самый высокой цене!»

Перед ним сидели сейчас не братья-болгары, а международные мошенники, торговцы поддельным российским оружием и, как доносила разведслужба ХАК, люди весьма не бедные, хапнувшие ряд государственных заводов, имевшие связи с курдами, с афганскими талибами и, разумеется, с албанцами. Их годовой доход исчислялся миллионов в шестьдесят, и львиную долю его составляли те же ТТ, ПМ, патроны и запчасти, а также неведомо как попавшая в Болгарию модель «карманного» револьвера, который можно прятать в рукаве и в дамской сумочке. Так что бедностью тут и не пахло, и были эти типы хоть не из крупных акул, как дедушка Халлоран, но, несомненно, из зубастых щук.

Выслушав их, Каргин кивнул Марвину Бриджу.

– Есть предложение, – сухим профессиональным тоном произнес юридический советник. – Полномочия, полученные ХАК, позволяют нам продлить лицензию. Кроме того, мы готовы вложить в модернизацию производства некую сумму… – он выдержал паузу, – скажем, равную двухгодичному обороту вашей компании. Разумеется, если это представляет для вас интерес.

Болгары насторожились, будто псы при запахе лакомой кости. Наконец, после минутной заминки, Пламен Панчев, глава делегации, спросил:

– На каких условиях?

Бридж – тощий, похожий на воблу, засушенную лет десять назад, – добросовестно перечислил:

– Дополнительная эмиссия акций, передача ХАК контрольного пакета и половины мест в совете директоров, а также постов генерального управляющего и главного менеджера по сбыту.

– Но это значит, что мы превратимся в дочернее предприятие ХАК!

– А что в этом плохого? – промолвил Каргин. – Не будем спорить и ссориться. Будем работать и честно платить налоги.

При упоминании о налогах болгары разом вздрогнули, и один из них пробормотал:

– А если мы не согласимся? Какую альтернативу вы можете предложить?

На этот раз Каргин кивнул Гиру.

– Судебное разбирательство в Софии, очень быстрое и энергичное, – сказал тот. – В результате вас пустят с молотка, и на открытом аукционе мы скупим ваши активы.

– Этот вопрос с вашим правительством согласован, – добавил Марвин Бридж. – С правительством, президентом и большинством сенаторов.

Панчев позволил себе усмехнуться.

– Наши позиции в правительстве очень крепки.

– Крепость позиций определяется суммой, – со скучающим видом заметил юрист. – К тому же все правительства, даже самые продажные, любят получать налоги, а не огрызки в виде мышиных хвостов. Такова реальность, господа!

За столом воцарилось угрюмое молчание. Каргин, прикрыв глаза, думал о том, что есть битвы и битвы; в одних пули свистят, рвутся снаряды и вспарывают штыками животы, а другие ведутся бескровно, но от того они не менее свирепы. Из скромного опыта, приобретенного им за девять последних месяцев, он сделал вывод, что схватки в мире бизнеса ведутся по тем же правилам военного искусства: фланговый обход, разгром тылов и взятие противника в клещи. Затем, как говорил майор Толпыго, пусть побежденный плачет… И платит, добавлял старый Халлоран.

– Мы… мы подумаем, – выдавил Панчев. – Мы просим о новой встрече, дня через три-четыре.

– Принято, – сказал Каргин и поднялся.

«Мартелем» этих гостей не угощали.

* * *

Под вечер, сидя в просторном номере гостиницы «Амбассадор» и поджидая загулявшую супругу, он связался с Владом Перфильевым. Связь шла через спутник, с помощью устройства, запрятанного в черный плоский кейс, и, как утверждали специалисты корпорации, перехватить беседу было невозможно. Ну, а если бы это все-таки случилось, расшифровка заняла бы месяца два.

Лицо Влада на маленьком, в тетрадный лист экранчике было оживленным. Таким же, как вчера и позавчера во время регулярных сеансов связи, и это означало, что дела идут нормально.

– Кириллов с этим, с интендантом Костенко, прижали бразильян, – прохрипел Перфильев вместо приветствия. – Чуть, понимаешь, переворот не случился: хунта скотоводов и овощеводов против хунты оружейников! Одни хотят консервы делать, другие – «калаши», но в их Бразильянии, похоже, «калаш» против консервной банки не потянет.

– Южная страна, сельскохозяйственная, – отозвался Каргин. – Ты прикажи Кириллову и Кастелло, пусть не очень давят. Народ на югах горячий, а революции нам ни к чему.

– Ни к чему, – согласился Перфильев, – мы от своей еще не отдышались. – Потом добавил: – У Прошки и Флинта в Ата-Армуте все без изменений. Добиваются встречи с сардаром или с кем-нибудь из сераскеров повлиятельней, но пора тишина и никакой реакции. Хотя денег на бакшиши потратили много.

– Сардар и сераскер – это кто такие? – поинтересовался Каргин.

– Это у них новые воинские звания, с восточным, блин, колоритом, – объяснил Перфильев. – Сардар – министр военной промышленности и обороны, а сераскер – генерал.

– А капитан как будет? Ротный?

Влад заглянул в невидимую Каргину бумажку.

– Юзбаши, сотник значит. Вот, Леха, служили мы с тобой лет десять, кровь проливали, а все юзом… Ну, ничего, ничего! – Он ухмыльнулся. – У Прошки тихо, зато Эльбекян шурует во-всю, и есть у него любопытные новости. Эти парни, что мины клепают в Марокко, Тунисе и Алжире, вроде бы и не арабы. Арабы там, конечно, есть, но в главных закоперщиках лягушатники и макаронники, а может, и фрицы руку приложили. Готовы пять процентов платить, если отвяжемся.

– Не отвяжемся, – сказал Каргин. – Проинструктируй Эльбекяна: пусть затаится и на переговоры не идет. Выждать надо, примерно недели две.

– А чего ждать?

– Пока караваны в Сахаре не остановят. Ну, это уже моя забота…

Он распрощался и спрятал черный чемоданчик в объемистый сейф, где хранились кое-какая наличность и гравюры мастера Врбы, тщательно упакованные в картон и бумагу. Связываться со штаб-квартирой было еще рано – в Калифорнии глухая ночь, Мэлори наверняка почивает, и будить его повода нет. Тем более, что разобраться с миноклепальщиками будет удовольствием не из дешевых.

Стукнула дверь, и в комнату порхнула Кэти – возбужденная, раскрасневшаяся, при двух коридорных, тащивших какие-то пакеты, коробки и коробочки. Чмокнув супруга в щеку, она принялась раскладывать все это добро, попутно объясняя, где новая шляпка, где вазы богемского хрусталя, а где подарки родичам – заокеанским и тем, что в Краснодаре. Кажется, кроме музеев и исторических пивных, она обследовала лавки от Парижской улицы до Вышеградского замка.